– В один прекрасный день я смогу наладить прямой двухсторонний контакт между нашими видами! – решительно заявила ему я. – И тогда растолкую людям, что нужно делать.

Пифагор в упор посмотрел на меня своими большими синими глазами:

– Думаю, что в данный момент у них есть заботы поважнее, чем прислушиваться к мнению кошек. Не знаю, смотрела ли ты в последнее время новости, но с этими манифестациями, столкновениями и терроризмом человечество стоит на грани настоящей войны.

– А от настоящей войны кашляешь и блюешь еще больше, чем от «манифестаций»?

– Вместо того чтобы швырять друг в друга коктейли Молотова и дымовые шашки, люди стреляют друг в друга из автоматов (ты уже видела их, это те самые палки, которые изрыгают огонь), а также забрасывают врага гранатами и бомбами. Взрыв одной из них мы с тобой тоже уже издали наблюдали. Это вызывает куда более масштабные разрушения.

– Интересное у нас получается начало дня: сначала ты заявляешь, что служанка собирается подарить (продать или убить) моих детей, а потом добавляешь, что здесь вот-вот разразится война.

– Я бы очень хотел сообщить тебе, Бастет, новости получше, но не могу.

В дверь позвонили. Это с визитом к Натали явилась ее соседка Софи. Она тут же схватила котят, уложила их на бархатную подушку, и две человеческие самки в экстазе уставились на произведенное мной на свет потомство, то и дело повторяя мое имя. Потом стали смартфонами делать фотографии, сверкая вспышками. После чего я услышала имя Пифагора.

– Мне нужно поменьше с тобой общаться, – сказал сиамец, – моя служанка, похоже, волнуется, что я сюда хожу.

– Чего она боится?

– Что я расскажу тебе «слишком» много.

На прощание мы потерлись друг о друга мордочками. Обожаю, когда сиамец задевает меня своим маленьким носиком. Наши усы тоже соприкоснулись, потом Пифагор зарылся головой в мою шею и пару раз легонько боднул, будто отталкивая.

Я без ума, когда он так делает.

Потом служанка взяла его на руки, и они ушли. Натали положила мне обратно котят, которые тут же прильнули к моим соскам.

От контакта с их изголодавшимися ртами у меня возникло ощущение, что их ко мне пришили и никто в жизни не сможет нас разлучить.

Когда котята поели и уснули, я облизала каждого из них и приподняла за шкирку, как когда-то меня приподнимала мать.

От этого ни один из них даже не проснулся.

Потом я спрятала их в углу подвала, чтобы их не нашла Натали, и стала над ними тихонько урчать, приучая к этому звуковому ориентиру.

Я задумалась. Обязательно должно быть какое-то решение. Мне нужно выработать стратегию, чтобы спасти их от смерти.

Убедившись, что все котята крепко спят, я поднялась в комнату служанки. Она лежала в постели, лицо ее покрывал пахнувший огурцами крем. Я легла рядом и услышала, как бьется ее сердце.

Я заурчала на средней частоте:

Не надо никому дарить и тем более убивать котят. Я хочу оставить малышей и буду ухаживать за ними сама.

Повторив этот посыл несколько раз, я заметила, что глазные яблоки под веками Натали двигались в разные стороны, что свидетельствовало об активной мозговой деятельности. Ей снился сон. Как же я хотела на него повлиять, чтобы заставить ее отказаться от гибельных планов. Ее левая рука разжалась и сжалась опять.

Она повернулась и захрапела. Тело ее расслабилось.

Надеюсь, она меня поняла.

Я вернулась к котятам и, в свою очередь, тоже уснула.

Ночью мне приснился на удивление приятный сон. Вместе с котятами я, снова гибкая, стройная и мускулистая, неслась по лесу. Мы промчались по тропинке, выбежали на поляну и все вместе стали кататься в траве.

Сквозь заросли папоротника пробивались солнечные лучи, в воздухе, подгоняемая жарой, носилась цветочная пыльца. Над нами выводила трели малиновка. Вокруг порхали бабочки. Пятеро котят носились как угорелые, восторгаясь каждым уголком леса, каждым камешком, встречавшимся им на пути.