Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт (2014)

Я лишь улыбнулся, дав сержанту понять, что он сам может без труда ответить на этот вопрос.

В какой-то момент, сразу после того как я снова был подвергнут пытке удушением, я увидел рядом с собой Винсента.

– Мне очень жаль, Гарри, – сказал он. – Очень.

Я попытался плюнуть ему в лицо, но в моем высохшем рту не оказалось ни капли влаги.

Винсент снова вышел.

В комнату принесли автомобильный аккумулятор – явно для того, чтобы использовать в качестве пыточного устройства. Вероятно, его тоже решили продемонстрировать мне заранее – в качестве средства психологического давления. Я в это время подвергался одновременному воздействию экстремально высокой температуры и истязанию звуком. Какой-то злой гений записал на диск невыносимую какофонию, которую меня заставляли беспрерывно слушать на протяжении бог знает какого времени. К этому добавили пытку бессонницей. Когда я, оглушенный, умирающий от жары, погружался в забытье, в комнату входили охранники и выливали мне на голову ведро ледяной воды.

– Вы добрый человек, – прошептал я, обращаясь к одному из них, когда он в очередной раз разбудил меня подобным образом. – Это то, что мне сейчас нужно.

Я то и дело терял сознание, но меня тут же приводили в себя. В какой-то момент я понял, что рядом со мной снова находится Винсент, и услышал его голос.

– Пейте, Гарри, пейте, – сказал он, и я почувствовал на губах мокрую губку. Вцепившись в нее зубами, я начал было впитывать живительную влагу, но тут же, овладев собой, выплюнул ее.

Потом палач вырвал мне ногти на ногах. Почему-то мне показалось, что его усики на этот раз были особенно тщательно подбриты и причесаны, и я представил себе, как он спит с сеткой на лице, чтобы во сне случайно не попортить безупречный внешний вид своего бесценного волосяного сокровища.

– Вы хороший человек, – шепнул я сержанту, когда он убирал у меня из-под ног залитый темной, почти черной кровью целлофан, на котором остались мои ногти. – Как скоро вы окажетесь на моем месте?

Он оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что палач вышел из комнаты – немного отдохнуть и размяться.

– Я могу достать для вас яд, – прошептал сержант. – Это все, что я могу сделать.

– Этого достаточно, – ответил я.

Яд оказался обыкновенным мышьяком, каким обычно травят крыс. Меня, впрочем, это вполне устраивало. Палач, занятый дроблением мелких костей моих стоп, не сразу распознал характерные симптомы и заподозрил неладное только тогда, когда у меня отказали почки и печень и по моей коже разлилась неестественная желтизна. Когда до него наконец дошло, что происходит, я затрясся от хохота на своем стуле, обливаясь слезами.

– Идиот! – выкрикнул я. – Бездарь! Ты ни на что не годен!

Меня отвязали от стула. Палач сунул мне в горло пальцы, чтобы вызвать рвоту, но было уже слишком поздно. Когда в комнату прибежал Винсент, я лежал на полу в луже собственной крови и рвотных масс и продолжал смеяться. Сержант стоял у дверей, вытянувшись в струнку. Винсент посмотрел сначала на меня, потом на палача, потом на сержанта и понял, что произошло. Лицо его исказилось от ярости. Я думал, что он начнет кричать и топать ногами, но, к моему удивлению, этого не произошло. Он жестом подозвал из коридора двух санитаров и приказал им отнести меня в лазарет.

Его приказ был выполнен. В лазарете мне даже дали болеутоляющее. Женщина-врач, оглашая диагноз, смотрела в пол. Смеяться я уже не мог, но когда Винсент подошел к кровати, на которую меня уложили, растянул губы в улыбке.

– Все произошло очень быстро, – сказал он. – Я рассчитывал, что вы найдете способ покончить с собой не раньше чем через пять дней.

– Значит, все это продолжалось меньше пяти дней?

– Два с половиной.

– Боже правый. Кстати, сержант-охранник – хороший человек. Ему не нравилось то, что вы со мной делали. Если его расстреляют, пожалуйста, перед тем как это произойдет, извинитесь перед ним от моего имени.