Масонство культура и русская история Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович (1998)

Другой момент обращает на себя внимание в записке. Печать находится в руках этой еврейско-инородческой группы, пишет Игнатьев. И эта печать фабрикует общественное мнение по своим рецептам. Такое положение вещей крайне опасно, по его мнению. Любопытно, что решительность графа Игнатьева в той части его записки, где он касается этого вопроса, даже отдаленно не содержит в себе предложения монополизировать правительству всю печать или, на худой конец, путем цензуры и кредита, финансовой поддержки нужных людей и органов печати влиять на общественное мнение. При этом он напоминает, что вся провинциальная Россия в сущности не знает, что такое «свобода печати» и для нее раз напечатано, значит правительство, власть и Царь-батюшка с этим согласны. Были бы не согласны. — так кто бы посмел напечатать. Нынешнее либеральное отношение правительства к печатному слову в условиях свободы печати, подчеркивает граф Игнатьев, крайне опасно и разрушительно.

Таким образом, картина, нарисованная графом Н.П. Игнатьевым, надо признать, имеет передний план — правительство, и задний — еврейско-инородческую группу. Не менее интересно указание графа на то, что русская промышленность нуждалась и в то время в освобождении «от рабства Западу и евреям».

Прекрасным дополнением к записке Игнатьева и обрисованной им ситуации, служат свидетельства Ф.И. Тютчева в его письмах дочери и знакомым за 60-е годы, когда либерализм правительства Александра II разворачивал свои знамена и трубным гласом возвещал об очередных своих победах над косностью и предрассудками.

Тютчев, вероятно, был один из первых, кто употребил слово «русофобия». Этим словом он определил то направление среди русского общества и в правительстве, которое совершенно определенно выявило себя в эти годы. 20 сентября 1867 года он пишет дочери:

«Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия (курсив Тютчева) некоторых русских людей — кстати, весьма почитаемых ... По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается» (Литературное наследство, т.97. кн. 1, с.306).

В письме И.С. Аксакову, издателю газеты «Москва», а после ее закрытия, газеты «Москвич», Тютчев пишет по поводу преследования патриотических органов печати правительством:

«Надобно было бы сказать вот что: в русском обществе два ученья, два направления — русское и антирусское. При содействии существующего порядка, судьбе угодно было, в лице Валуева, поставить антирусское (курсив Тютчева) направление верховным и полновластным судьею всей мыслящей России, и как ни поразительно подобное безобразие, в самых сферах к нему относятся равнодушно ...» (там же, с.320)

В следующих письмах он пишет о «презренной клике», об «антирусском отродье» в правительстве. Его возмущает преследование именно русской печати, выступающей с позиций Самодержавия, с позиций защиты именно русских интересов, которые регулярно ущемляются. Имена членов этой «клики» известны. Ведь Тютчев был вхож в высшие сферы . Он был начальником иностранной цензуры, то есть литературы, поступающей в Россию из-за границы. Его дочь долго была фрейлиной Императрицы. И он называет их: это министр внутренних дел П.А. Валуев, при покровительстве которого Чернышевский мог не только написать, но и издать свой роман, прошедший, кстати, 3 цензуры и получивший повсюду отрицательные отзывы, как произведение безусловно вредное. Тем не менее бездарный роман был допущен к печати.