Масонство культура и русская история Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович (1998)

Это и министр народного просвещения А.В. Головин, организовавший вместе с Валуевым идейное и цензурное преследование «Московских Ведомостей» Каткова и выпустивший откровенно антирусскую брошюру Шедо-Ферроти, возмутившую даже профессоров Московского университета, совет которого отказался принять в свою библиотеку это сочинение, присланное лично министром. Это и шеф жандармов П.А. Шувалов, который заявил как-то, что «так называемая русская народность — всего лишь выдумка журналистов». В этой кампании и бывший в 1861-1864 гг. начальник III отделения и затем генерал-губернатор Северо-западного края АЛ. Потапов; сюда же надо добавить и вел. кн. Константина Николаевича, одного из главных двигателей всех реформ. Все они представляли собой плотно сбитую группу, действовавшую сообща, дружно, а действия их подчинялись хорошей режиссуре

[54].

То время, о котором мы говорим, характеризовалось отсутствием всякой национальной политики, и даже неприязнью верхов вообще к православию. В 40-е годы в Прибалтийском крае многие латыши и эсты перешли в православие, но стали подвергаться преследованиям со стороны своих владельцев — остзейских баронов. Несмотря на многочисленные мольбы этих людей к правительству и Царю в помощи им было отказано. Факт, хоть и объяснимый, но позорный и для Монархии вредный. В печати сообщения об этом положении дел в Прибалтике преследовались цензурой. Нельзя к тому же не заметить, что руководящий слой чиновничества в России был весь пронизан немецко-польско-еврейским элементом. В таких условиях защищать русские национальные интересы и интересы православной Церкви было не много желающих. Ведь и в самой России при Александре II было закрыто много церквей и большая часть церковноприходских школ. Именно поэтому новый Царь Александр III начал в кадровой политике именно с национального вопроса, сократив долю инородцев в высших эшелонах власти более чем в два раза: с 34% до 14%.

Тютчев видит, как идет борьба антирусских сил против интересов русской народности и России, как государства русского, созданного русскими для себя. И эта борьба сосредоточена в сущности вокруг носителя Верховной власти, «вот где завязка всего дела ... что в этой русской верховной власти одержит решительный перевес — то ли, что составляет ее сущность, ее душу, или наносное, пришлое, привитое; словом сказать, кто одолеет в представителе этой верховной власти: русский ли Царь или петербургские чиновники? ... Русское Самодержавие как принцип принадлежит, бесспорно, нам, только в нашей почве оно может корениться, вне русской почвы оно просто немыслимо... Но за принципом есть еще и личность

[55]. Вот чего ни на минуту мы не должны терять из виду.» (там же, с.387-388).

И когда в споре Валуева с И.С. Аксаковым, по поводу газеты «Москвич» Александр II стал на сторону Валуева, и газета была запрещена, как вредная, Тютчев написал дочери, которая была замужем за Аксаковым:

«Чувствуешь, что колеблется самая основа всего здания ... Клика, находящаяся сейчас у власти, проявляет деятельность положительно антидинастическую. Если она продержится, то приведет господствующую власть к тому, что она не только потеряет популярность, но приобретет антирусский характер.» (там же, с.330)

При монархии вопрос о направлении всей политики упирается в одну точку — в личность Монарха, носителя власти Верховной. И эта проблема, о которой говорит Тютчев, стала особенно остро во времена последнего русского Самодержца. В случае с Александром II верх взяли те чиновники, что входили в ту еврейско-инородческую группу, о которой писал граф Игнатьев. Печальный конец царствования Александра II не послужил уроком царственному внуку убитого террористами благородного и мягкого характером Царя.