Горящий берег - Уилбур Смит (1985)

Он спустился за борт и по-собачьи поплыл к обломкам. Сантэн тянула и толкала по его указаниям, и они подтащили обломки и надежно привязали их.

— Вот и аутригер получился, — говорил Эрни, выплевывая морскую воду. — Научился этому у черных на Гавайях.

Плот стал гораздо более устойчивым, и Эрни снова забрался на него.

— Теперь подумаем о парусе.

После четырех неудачных попыток им вдвоем удалось поставить временную мачту и натянуть парус, вырезанный из чехла.

— Конечно, Американский кубок нам не выиграть, но мы движемся. Посмотрите на след, мисс Солнышко.

За неловким суденышком тянулся маслянистый ленивый след, и Эрни принялся тщательно подрезать парус.

— По меньшей мере два узла, — определил он. — Отличная работа, мисс Солнышко. А вы боевая, ей-богу. Один бы я этого сделать не смог. — Он примостился на корме плота, используя вместо руля кусок выловленной доски обшивки. — А теперь прилягте и отдохните, милая, нам с вами придется сменять друг друга на вахте.

Весь остаток дня порывами налетал ветер, и неуклюжую мачту дважды сбрасывало за борт. Каждый раз Эрни приходилось спускаться за ней в воду, поднимать кусок дерева вместе с тяжелым брезентом на борт и привязывать на место. Это требовало таких усилий, что Сантэн от напряжения и усталости каждый раз начинала бить дрожь.

К ночи ветер притих и устойчиво дул на юго-запад. Тучи разошлись, в разрывах показались звезды.

— Я устал. Вам придется держать руль, мисс Солнышко.

Эрни показал, как это делать: плот неохотно отзывался на повороты руля.

— Вон та красная звезда — это Антарес, у него по бокам две маленькие белые звездочки, ни дать ни взять матрос на берегу в увольнительной и на обеих руках у него подружки, прошу прощения, мисс Солнышко. Правьте на Антарес, и все будет в порядке.

Старый моряк свернулся у ее ног, как добродушный пес, а Сантэн, усевшись на корме, одной рукой держала грубый руль. Вместе с ветром притихли и волны, и ей показалось, что плот пошел быстрее. Оглядываясь, она видела за собой зеленый фосфоресцирующий след. Сантэн следила, как красный гигант Антарес с двумя спутницами поднимается по черному бархатному занавесу неба.

Она была одинока и по-прежнему испугана и потому подумала об Анне.

«Моя дорогая Анна, где ты? Жива ли? Добралась ли до шлюпки или тоже, как я, цепляешься за обломок и ждешь приговора моря?»

Желание ощутить рядом надежность и уверенность старой няньки было так сильно, что угрожало вновь превратить Сантэн в ребенка; она почувствовала, как слезы ностальгии обожгли веки, а ярко светивший красный Антарес расплылся и раздвоился. Захотелось забраться к Анне на колени и спрятать лицо на теплой, пахнущей мылом большой груди. Сантэн почувствовала, что решимость и целеустремленность целого дня борьбы тают, и подумала, как просто было бы лечь рядом с Эрни и отказаться от дальнейших усилий. И громко заплакала.

Звуки собственных рыданий напугали ее. Она вдруг рассердилась на себя и свою слабость, вытерла слезы большими пальцами и ощутила, что высохшие кристаллы соли хрустят на ресницах подобно песку. Ее гнев усилился и теперь обратился на судьбу, которая так жестока к ней.

— За что? — спросила она у большой красной звезды. — Что такого я сделала, что ты выбрала меня? Ты меня наказываешь? Мишель, мой отец, Нюаж и Анна — все, кого я любила. За что ты так со мной?

Она оборвала мысль, ужаснувшись тому, как близко подошла к святотатству. Сгорбилась, положила свободную руку на живот и вздрогнула от холода. Попробовала ощутить присутствие новой жизни в своем теле — какое-нибудь вздутие, что-то выпирающее, движение, — но ее ждало разочарование, и гнев вернулся с прежней силой, а вместе с ним и какое-то буйное неповиновение, вызов.