Скиталец - Бернард Корнуэлл (2002)

Но если папой станет Луи Бессьер, то уж ни о каком возвращении Святого престола в Рим не будет и речи. Рим – это руины, грязная сточная канава, окруженная сворой мелких, вечно грызущихся между собой государств. Разве может наместник Господа на земле чувствовать себя спокойно в подобном окружении? Авиньон, конечно, место куда более надежное, но и он не идеален, ибо сам город и его окрестности входят во владения неаполитанского короля. По глубокому убеждению Луи Бессьера, папе не к лицу быть чьим-то арендатором или, упаси господи, вассалом. Да и вообще, не пристало его святейшеству, главе всех христиан, жить в каком-то захолустном городишке. Рим некогда правил миром, так что сам титул папы изначально неотделим от Рима, но Авиньон?

Кардинал, с невесомыми терниями на челе, поднял взор к алтарному витражу и изображением страстей Господних. Уж он-то знал, какой город заслуживает Святого престола. Только один – один во всем христианском мире. И Луи Бессьер не сомневался в том, что, став папой, он сумеет убедить короля Франции уступить ему остров Сите. Таким образом, трудами и усердием Луи Бессьера центр христианства переместится на север, а папская власть возвысится пуще прежнего, обретя новое пристанище.

Этот дворец станет его домом, собор Парижской Богоматери – его новым собором Святого Петра, эта великолепная Сент-Шапель – его личной часовней, а этот терновый венец – его собственной реликвией. Может быть, думал он, стоит вделать эти колючки в папскую тиару?

Бессьеру понравилась эта мысль, и он представил себя молящимся здесь, в своем личном храме, на своем личном острове. Золотых дел мастера и нищие, законники и шлюхи, владельцы прачечных и изготовители лютней переберутся за мосты, в собственно Париж, а остров Сите станет святым местом. И уж конечно, наместник Христа будет пользоваться постоянной поддержкой короля Франции, что поспособствует распространению истины, искоренению неверия и воцарению Господнего мира.

Но как стать папой? Не меньше дюжины кардиналов мечтали стать преемниками Климента, но из всех соперников один лишь Бессьер знал о Вексиях. О том, что они некогда владели святым Граалем и, может быть, владеют им до сих пор.

Вот почему он посылал де Тайллебура в Шотландию. Доминиканец вернулся с пустыми руками, но кое-что разузнал.

– Значит, ты не думаешь, что Грааль в Англии? – спросил его Бессьер тихонько, чтобы священнослужители Сент-Шапель не могли подслушать их разговор.

– Он может быть спрятан там, – угрюмо промолвил де Тайллебур, – но в Хуктоне его точно нет. Ги Вексий обшарил там все еще в первый раз. Мы повторили поиски, но снова ничего не нашли.

– Ты по-прежнему думаешь, что мессир Гийом забрал его в Эвек?

– Я думаю, что это возможно, ваше высокопреосвященство, – ответил доминиканец. – Маловероятно, – уточнил он, – но не исключено.

– Осада проходит неудачно. Я ошибся в отношении де Кутанса. Графу обещано, что если он захватит Эвек к Дню святого Петра, то срок его пребывания в чистилище сократится на тысячу лет, но у него не хватает пыла, чтобы захватить это разбойничье гнездо. Ну а что там с этим незаконнорожденным сыном?

Де Тайллебур отмахнулся:

– Да что о нем говорить, пустое место! Этот малый сомневается в самом существовании Грааля. У него одно желание – быть солдатом.

– Лучником, ты говорил?

– Лучником, – подтвердил де Тайллебур.

– Думаю, на его счет ты сильно заблуждаешься. Де Кутанс в письме сообщает, что ему чинит препоны некий лучник. Какой-то лучник, стреляющий длинными стрелами, которые в ходу у англичан.

Доминиканец промолчал.

– Один-единственный лучник, – не унимался кардинал, – который, по всей вероятности, уничтожил у Кутанса весь запас черного пороха. Весь порох, какой вообще был в Нормандии. В случае надобности его придется теперь везти из Парижа.