Скиталец - Бернард Корнуэлл (2002)

Лошадей пришлось оставить на пристани: на борт «Пятидесятницы» мессир Гийом взял лишь свои доспехи, одежду и три кожаных мешка с деньгами. Поставив все это на палубу, он обнял молодого Хуктона. После этого Томас обернулся к своему старому другу Уиллу Скиту, который, однако, скользнув по нему неузнавающим взглядом, отвел глаза в сторону. Томас, уже собиравшийся заговорить, растерялся. Скит был в шлеме, и из-под побитого железного обода свисали длинные, прямые, совершенно седые волосы. Лицо его сильно исхудало и было испещрено глубокими морщинами, вообще вид у Уилла был такой, как будто он только что проснулся и не может понять, где находится. Внешне Скит сильно постарел. Ему было лет сорок пять, никак не больше, однако он выглядел на все шестьдесят. Впрочем, одно то, что командир лучников остался в живых, уже можно было считать чудом. Когда Томас видел его в последний раз, голова Скита была разрублена мечом так, что был виден мозг, и его лишь с превеликим трудом удалось довезти живым до Нормандии, где английский воин попал в руки прославленного еврейского целителя Мордехая. Кстати, этот человек тоже был здесь: ему как раз помогали перебраться по шатким сходням.

Томас сделал еще шаг навстречу старому другу, но тот снова скользнул по нему равнодушным взглядом, явно не узнавая.

– Уилл? – озадаченно произнес Томас. – Уилл?

При звуке его голоса взор Скита просветлел.

– Томас! – воскликнул он. – Боже мой, это ты!

Слегка пошатнувшись, Уилли шагнул вперед, и два боевых товарища крепко обнялись.

– Господи, Томас, до чего же приятно снова услышать славную английскую речь. Представь себе, вся зиму в моих ушах звучала иностранная тарабарщина! Но Бог свидетель, парень, ты теперь выглядишь старше.

– Я и стал старше, – хмыкнул Томас. – Как твои дела, Уилл?

– Я жив, Том, жив, хотя порой и думаю, не лучше ли бы мне было умереть. Мало радости быть слабым, словно кутенок. – Язык его слегка заплетался, как у человека, перебравшего хмельного, хотя бывший командир лучников был совершенно трезв.

– Наверное, – сказал Томас, – мне теперь не пристало называть тебя попросту Уилли, а? Ты ведь теперь рыцарь, сэр Уильям Скит.

– Сэр Уильям? Я? – Скит рассмеялся. – Не смеши меня, парень. Ты, как всегда, несешь чушь. Вечно умничаешь себе же во вред, а, Том?

Скит не помнил сражения в Пикардии, он не помнил, как король перед первой атакой французов возвел его в рыцарское достоинство. Томас порой гадал, не был ли этот поступок жестом отчаяния, ибо Эдуард Английский прекрасно видел, как мала его армия по сравнению с воинством противника, и почти не верил, что его люди выйдут из этой битвы живыми. Однако англичане тогда не только выжили, но и одержали победу, хотя Скиту пришлось заплатить за эту победу страшную цену.

Он снял свой шлем, чтобы почесать голову, и Томас внутренне содрогнулся, ибо увидел сплошной розовато-белый шрам от ужасной раны.

– Слаб, как кутенок, – повторил Уилли, – и уже давненько не натягивал лука. Это Мордехай настоял на том, что я нуждаюсь в отдыхе.

После того как Виллеруа, оттолкнувшись длинным веслом, направил «Пятидесятницу» вперед по течению реки, еврейский лекарь и сам приветствовал Томаса. Он немного поворчал насчет холода, лишений осады и ужасов предстоящего плавания, а потом улыбнулся мудрой стариковской улыбкой:

– Ты хорошо выглядишь, Томас. А для человека, которого однажды вздернули, ты выглядишь просто неприлично хорошо. Как твоя моча?

– Чиста как слеза.

– Твой друг сэр Уильям… – Мордехай кивком указал на носовой трюм, где Скита уложили на груду овчин. – Моча у него, знаешь ли, мутная. Боюсь, ты не слишком ему удружил, послав ко мне.

– По крайней мере, Скит жив.

– Я, признаться, и сам этому удивляюсь.

– И я послал его к тебе, потому что ты самый лучший лекарь.

– Ты мне льстишь.