Скиталец - Бернард Корнуэлл (2002)

Томас вынул стрелу из чехла, и немедленно четыре или пять лучников, носивших знак Черного Топора, наложили стрелы на свои тетивы. Остальные ратники ухмылялись и выжидающе переглядывались. Похоже, они с нетерпением ожидали привычной потехи, но прежде, чем она началась, один из пленников, малый с алым сердцем Дугласов, воспользовавшись тем, что его враги отвлеклись на Томаса, со всех ног припустил на север. Пробежать он успел не более двадцати шагов, а когда его схватили, тощий главарь, которого этот рывок к свободе немало позабавил, указал на одну из горевших хижин.

– Подогрейте ублюдка! – прозвучал приказ. – Дикон! Попрошайка! – обратился он к двум спешившимся ратникам. – Приглядите за этой троицей. Особливо, – он кивнул в сторону Томаса, – не спускайте глаз с этого малого.

Диконом звали того, что был помоложе, круглолицего, беспрестанно ухмыляющегося паренька. Его товарищ по прозвищу Попрошайка оказался здоровенным неуклюжим детиной, с физиономией, так заросшей густой бородищей, что между нею и спутанными, заскорузлыми волосами, выбивавшимися из-под обода проржавевшего шлема, удавалось различить только нос да глаза.

Ростом Томас был шесть футов, как раз с добрый английский лук, но рядом с Попрошайкой, чья похожая на бочку грудь распирала обшитую металлическими пластинками кожаную куртку, он казался коротышкой. На поясе громилы (чтобы пояс обхватил его стан, к ремню пришлось привязать веревку) висели меч и шипастая булава, именуемая «утренней звездой». Меч не имел ножен, и острие его было обломано, тогда как один из шипов, отходивших от венчавшего булаву металлического шара, погнулся. К заляпанному кровью набалдашнику прилипли человеческие волосы. Вразвалочку, так что трехфутовая рукоять «утренней звезды» била при этом его по ногам, великан двинулся к Элеоноре, приговаривая:

– Милашка! Ай да милашка!

– Полегче, Попрошайка, – добродушно окликнул его Дикон.

Гигант с утробным рычанием отпрянул от молодой женщины, хотя и продолжал буравить ее взглядом.

Потом его внимание привлек пронзительный крик, и громила повернулся в сторону ближайшей горящей хижины, где шотландца, раздетого догола, то кидали в огонь, то вынимали обратно. Длинные волосы пленника пылали, и он судорожно сбивал пламя, выписывая, на потеху англичанам, круги. Еще два пленных шотландца сидели на корточках поблизости, удерживаемые на земле обнаженными мечами.

Худощавый всадник смотрел, как лучник обматывает волосы пленника куском мешковины, чтобы погасить огонь.

– Сколько вас там? – спросил тощий верзила.

– Тысячи! – с вызовом ответил шотландец.

Всадник наклонился через луку седла:

– Сколько тысяч, приятель?

Шотландец, чья борода и волосы дымились, а обнаженная исцарапанная кожа местами почернела от угольев, приложил все усилия к тому, чтобы в его голосе звучал вызов:

– Достаточно, чтобы посадить тебя в клетку и отвезти в Шотландию!

– Вот уж не стоило ему говорить такое Пугалу, – удивленно пробормотал Дикон. – Ох не стоило!

– Пугалу? – переспросил Томас, подумав про себя, что тощий верзила со знаком Черного Топора и впрямь способен наводить страх.

– Для кого Пугало, приятель, а для тебя сэр Джеффри Карр, – промолвил Дикон, с восхищением глядя на командира.

– А кто такой сэр Джеффри Карр? – поинтересовался Томас.

– А сэр Джеффри Карр – это и есть Пугало, он же лорд Лэкби, – сказал Дикон таким тоном, что сразу стало ясно: этого человека должен знать каждый. И сейчас все будут играть в игры Пугала.

Ратник ухмыльнулся, в то время как сэр Джеффри, уже вновь свернувший свой кнут в кольцо, спрыгнул с коня и направился к пленному шотландцу с ножом в руке.

– Положите его наземь, – на ходу приказал он лучникам. – Держите покрепче и раздвиньте ему ноги.

– Non![4] – в ужасе вскричала Элеонора.

– Милашка, – прогудел Попрошайка, словно огромный колокол.