Скиталец - Бернард Корнуэлл (2002)

– Вообще-то, – сказал лорд Томасу, – мы ехали в Дарем. Ехали себе в город по своим делам, как добрые христиане, и тут нечистый послал на наши головы этих паршивых шотландцев. Да уж, Дарема нам теперь не видать. А ведь я там женился. Представляешь, венчался в тамошнем соборе! Тридцать два года назад! Можешь в это поверить? – Он взглянул на Томаса, и лицо его озарила счастливая улыбка. – И моя дорогая Маргарет, слава Всевышнему, до сих пор жива. Она будет рада послушать твой рассказ. Ты и правда сражался при Вадикуре?

– Да, милорд.

– Повезло тебе, повезло! – пробормотал лорд Аутуэйт, после чего принялся окликать остальных своих людей, приказывая им поворачивать, пока они не наткнулись на шотландцев.

Томас смекнул, что этот вроде бы нескладный, седой толстяк в ржавой кольчуге является могущественным лордом, одним из грозных пограничных владык севера. Его светлость косвенно подтвердил эту догадку, ворчливо сообщив, что король Эдуард не взял его с собой во Францию, заявив, что лорд и его вассалы могут потребоваться дома, для отражения набегов шотландцев.

– И ведь надо же, он оказался прав! – промолвил Аутуэйт с искренним удивлением. – Эти паршивцы заявились на юг! Я говорил тебе, что мой старший сын был в Пикардии? Вот почему я ношу эту железяку. – Он постучал по вмятине на своем нагруднике. – Я отдал ему лучшие доспехи, какие у нас были, потому что вообразил, будто здесь они мне не понадобятся. Молодой Давид Шотландский всегда казался мне вполне миролюбивым парнишкой. И что мы видим? В Англии теперь не продохнуть от его разбойников! А правду говорят, что при Вадикуре была настоящая резня?

– Все поле было завалено мертвыми телами, милорд.

– Но не нашими, за что хвала Господу и Его святым.

Его светлость перевел взгляд на нескольких лучников, которые уныло плелись на юг.

– Эй, ребята, пошевеливайтесь, – крикнул он по-английски, – скоро сюда нагрянут шотландцы!

Толстяк снова посмотрел на Томаса и ухмыльнулся.

– Скажи, что бы ты делал, не окажись тут по случайности меня? – спросил он по-прежнему по-английски. – Перерезал бы Пугалу глотку?

– Если бы не было другого выхода.

– А его люди перерезали бы глотку тебе, – добродушно заметил лорд Аутуэйт. – Он редкостный негодяй, этот Пугало, сущая отрава. Одному Господу ведомо, почему его матушка не утопила это дерьмо в отхожем месте сразу после рождения. Правда, она и сама была чертовой ведьмой, каких еще поискать!

Как и многие лорды, для которых родным языком был французский, Аутуэйт выучился английскому от слуг своих родителей и поэтому изъяснялся хотя и бойко, но довольно коряво.

– Он заслужил, чтобы ему перерезали глотку, этот Пугало, еще как заслужил, но верно и то, что с ним лучше не связываться. Плохо иметь такого врага. Ежели у него на кого зуб, он душу заложит, лишь бы отомстить. Хотя, с другой стороны, этот малый уже нажил себе столько врагов, что для новых, пожалуй, не осталось места. А больше всех он ненавидит сэра Уильяма Дугласа.

– Почему?

– Да потому, что он побывал у Уилли в плену. Заметь, среди местных трудно найти такого, кто за всю свою жизнь ни разу не побывал в плену у Дугласа, а кое-кому из нас даже посчастливилось сцапать самого старину Уилли и в отместку подержать пленником у себя. Но вот с бедняги Джеффри Дуглас содрал такой выкуп, что чуть ли не пустил того по миру. У него и слуг-то осталось всего ничего, десятка два, а если в кошельке найдется больше трех полупенни, я сильно удивлюсь. Пугало – бедный человек, очень бедный, но он гордый, и это делает его вдвойне опасным. Плохо иметь такого врага, очень плохо.

Лорд Аутуэйт умолк, а потом добродушно поднял руку, приветствуя группу лучников, носивших его цвета.

– Замечательные ребята, просто замечательные. Итак, мне не терпится послушать про эту битву при Вадикуре. Правда ли, что французы потоптали собственных лучников?

– Правда, милорд. Генуэзских арбалетчиков.