Скиталец - Бернард Корнуэлл (2002)

Возмущенный Робби выражал свое негодование так громко, что привлек внимание двух художников, которые, взобравшись на высокие козлы, изображали на стене нефа сюжет насыщения пяти тысяч человек рыбами и хлебами.

– А в предыдущую ночь? – не унимался шотландец.

– Они напились, – пожал плечами Томас. – Как, впрочем, и мы с тобой.

– Расписывали, как они сражались в этой битве! – гнул свое Робби. – Послушать этих ублюдков, так можно подумать, что мы убежали!

– Так оно и было, – заметил Томас.

Но собеседник его не слышал.

– Можно подумать, будто мы вообще не сражались! Расхвастались они, вот что, а мы, между прочим, чуть-чуть не победили! Слышишь? – Он ткнул Томаса пальцем в грудь. – Мы, черт возьми, почти что победили, а эти бастарды выставили нас трусами!

– Шотландцы проиграли, – сказал Томас.

Робби воззрился на него в неподдельном изумлении:

– Да мы гнали вас полпути, до самого чертова Лондона! Заставили вас бежать, скажешь, нет? Наложить в штаны и бежать! Мы, черт возьми, почти победили, точно, а эти негодяи злорадствуют! Вот ведь сволочи! Я еле сдержался, чтобы всех их не перебить!

Теперь к словам Робби прислушивалось уже десятка два людей. Двое паломников, продвигавшихся на коленях к усыпальнице позади высокого алтаря, уставились на юношу, разинув рты. Священник беспокойно нахмурился, а младенец, сосавший палец, с испугом воззрился на громко кричавшего человека.

– Ты слышишь меня? – орал молодой Дуглас. – Мы чуть не победили!

Томас повернулся и зашагал к выходу.

– Эй, ты куда? – крикнул ему вслед Робби.

– На юг, – ответил Томас.

Он понимал, отчего шотландец так бесится. Гонцы, несущие вести о сражении, не могли удержаться от того, чтобы приукрасить историю битвы, когда их принимали в замке или монастыре, и в их изложении кровавая сеча представлялась легкой победой. Тому, что это задевало Робби, удивляться не приходилось, но в данном случае Томас к нему сочувствия не испытывал. Он обернулся и, указав на шотландца пальцем, сказал:

– Тебе следовало остаться дома.

Робби возмущенно сплюнул, потом спохватился, сообразив, что привлекает внимание посторонних. Он догнал Томаса и заговорил опять, хоть с неменьшим пылом, но несколько потише:

– Можно подумать, будто вы от нас не драпали. – Робби улыбнулся, отчего его юное лицо приобрело еще большее очарование. – Прости, я не хотел так громко орать. Просто разозлился.

– Я тоже, – сказал Томас.

Однако гнев Хуктона был обращен на себя, он был смешан с чувством вины и скорбью, которые не ослабевали по мере того, как всадники удалялись на юг. Они отправлялись в путь по утрам, по тяжелой от росы траве, тащились сквозь пелену осенних туманов, скрючивались под хлещущим дождем, и почти все это время Томас не переставая думал об Элеоноре. Лорд Аутуэйт пообещал, что похоронит ее и закажет заупокойную мессу, но Томасу порой хотелось разделить с ней могилу.

– А почему де Тайллебур преследует тебя? – спросил Робби позже, когда они уже ехали, удаляясь от Йорка.

Они говорили по-английски, поскольку молодой шотландец, хоть и происходил из знатного рода Дугласов, французским языком не владел.

Некоторое время Томас хранил молчание, но когда Робби уже подумал, что спутник вообще ему не ответит, насмешливо фыркнул:

– Да потому, что этот подонок думает, будто мой отец владел Граалем.

– Граалем? – Робби перекрестился. – А я слышал, что чаша в Шотландии.

– В Шотландии? – удивился Томас. – Мне доводилось слышать, будто на это претендует Генуя, но Шотландия?

– А чем мы хуже Генуи? – ощетинился Дуглас, но потом смягчился. – Впрочем, мне доводилось слышать и о том, будто Грааль в Испании.

– В Испании?