Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

«Какие они все несчастные! — подумалось Друзу, оставшемуся у фонтана. — И как несчастен был бы я сам, если бы не моя любимая Сервилия и наш сын, а также дитя в ее чреве, которому пока уютнее, чем всем остальным». Покаянное настроение сменилось у него желанием наброситься на девчонку-Сервилию, раз ее папаша стал для него недосягаем. Однако нежарких солнечных лучей оказалось довольно, чтобы невзгоды этого дня перестали ослеплять его, и к нему вернулось чувство справедливости; он снова был Марком Ливием Друзом, защитником обиженных. Лишь одного человека, как бы тот ни был обижен, он не станет защищать: Квинта Сервилия Цепиона.

Возвратившаяся девочка застала дядю на прежнем месте — у фонтана. Струйка воды, брызжущей из пасти дельфина, искрилась на солнце. Глаза Друза были прикрыты, лицо приняло обычное покойное выражение.

— Дядя Марк! — громко позвала маленькая Сервилия.

Он открыл глаза и заставил себя улыбнуться.

— Вот и ты! — проговорил он. — Как дела?

— Он не хочет меня принимать: сказал, я дочь не ему, а кому-то другому, — ответила несчастная девочка.

— Вот видишь! А ты мне не верила.

— Как я могла тебе поверить? Ведь ты на ее стороне.

— Сервилия, нельзя быть такой безжалостной к собственной матери. Дурно поступили с ней, а не с твоим отцом.

— Как ты можешь это говорить? Ведь у нее был любовник!

— Если бы твой отец был к ней добрее, она бы не завела любовника. Избиению жены не может быть оправдания.

— Лучше бы он не бил, а вообще убил ее. Я бы так и сделала.

— Уходи! — отчаялся Друз. — Ужасная девчонка!

Снова закрывая глаза, он подумал, что, отвергнутая отцом, Сервилия рано или поздно сблизится с матерью. Такое развитие событий было бы вполне естественным.

Ощутив голод, Друз перекусил хлебом, оливками и сваренными вкрутую яйцами в компании жены, которую более подробно посвятил в курс событий. Зная, что жене свойственно отличающее всех Сервилиев Цепионов сословное высокомерие, он не знал, каким будет отношение жены к тому, что ее родственница вступила в связь с человеком, ведущим род от раба. Однако Сервилия слишком любила Друза, чтобы перечить ему. Она уже давно уяснила, что, вступая в брак, следует сразу решить, кому быть преданной больше, и решила встать на сторону Друза. Долгие годы проживания под одной крышей с Цепионом не прибавили ей нежности к брату, поскольку ее приниженному состоянию, отличавшему их отношения в детстве, теперь пришел конец, и к тому же она достаточно много лет провела с Друзом, чтобы перенять его бесстрашие.

Как ни прискорбно было все происшедшее, они вкушали пищу в приподнятом настроении; насытившись, Друз почувствовал, что теперь готов отражать любые неприятности, которые преподнесет этот столь неудачно начавшийся денек. Продолжение оказалось не лучше: новые волнения принес Марк Порций Катон Салониан.

Приглашая Катона прогуляться с ним вдоль колоннады, Друз приготовился к худшему.

— Что тебе известно? — спокойно спросил он.

— У меня только что побывали Квинт Сервилий Цепион и Луций Марций Филипп, — ответил Катон, подражая бесстрастному тону Друза.

— Оба? Полагаю, Филиппу надлежало выступать в роли свидетеля?

— Да.

— Итак?

— Цепион просто-напросто поставил меня в известность о том, что разводится с женой, уличив ее в измене со мной.

— И все?

Катон нахмурился.

— Чего уж больше! Ведь он объявил об этом в присутствии моей жены, которая тут же ушла к отцу.

— Час от часу не легче! — вскричал Друз, воздевая руки. — Присядь, Марк Порций, и выслушай все с начала до конца. Развод — это только начало.