Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Сначала о первой. Крупные этрусские и умбрийские землевладельцы намереваются отправить ходоков в Рим с протестом против передела римских общественных земель. Их аргумент (о своих махинациях с границами они, разумеется, не заикнутся) состоит в том, что римское общественное землевладение в Этрурии и Умбрии существует так давно, что успело изменить как экономику, так и само население этих областей. Прежний тип лавок и рынков, где всем заправляли мелкие собственники, говорят они, в городах исчез. Вместо этого на их месте образовались настоящие склады, поскольку латифундисты и их управляющие закупают оптом. К тому же, считают они, владельцы латифундий попросту освободят своих рабов, не заботясь о последствиях. В результате тысячи вольноотпущенных наводнят обе области, создавая массу неприятностей — вплоть до грабежа и мародерства. Так что в конце концов Этрурии и Умбрии придется за свой счет отправлять этих бывших рабов по домам. И так далее, и тому подобное. Словом, будь готов к появлению их депутации.

Вторая опасность серьезнее. Несколько наших горячих голов из Самния решили, что надежды на получение гражданских прав и мирные отношения с Римом больше не осталось, и намерены продемонстрировать всю силу своего недовольства во время предстоящего праздника Юпитера Латиарского на горе Альбин. Они готовят покушение на жизнь консулов Секста Цезаря и Филиппа. План покушения разработан до мелочей. Оно должно состояться при возвращении консулов в Рим. Число нападающих будет значительно превосходить количество лиц, сопровождающих консулов.

Я бы настоятельно советовал тебе успокоить италийских землевладельцев и предотвратить покушение. Более радостной новостью явится для тебя, видимо, то, что все, к кому я обращался с предложением присягнуть тебе на верность, сделали это с великим удовольствием. Таким образом, армия сторонников Марка Ливия Друза все растет.

Хоть одна хорошая новость под конец! Нахмурившись, Друз обратился мыслями к менее приятным. Что касается депутации италиков из Умбрии и Этрурии, тут он может сделать немногое, разве что сочинить сногсшибательную речь к моменту их появления в Риме. Что же до планирующегося покушения, то у него нет иного выбора, как только предупредить самих консулов, которые затем неминуемо будут требовать, чтобы он назвал им источник информации. И расплывчатыми ответами они, в особенности Филипп, не удовлетворятся…

По зрелом размышлении Друз решил переговорить не с Филиппом, а с Секстом Цезарем. И не скрывать источника полученного им предупреждения.

— Я получил письмо из Маррувия от моего друга Квинта Поппедия Силона, — сообщил он Сексту Цезарю. — Похоже, шайка недовольных из Самния решила, что единственный способ заставить Рим прислушаться к требованиям о предоставлении Италии избирательных прав и продемонстрировать римлянам решимость италиков, — это насилие. На тебя и Луция Марция готовится нападение большого и хорошо обученного отряда заговорщиков на обратном пути с Латинского праздника в Рим, на Аппиевой дороге.

Секст Цезарь чувствовал себя в тот день неважно. Из груди его вырывался хрип, губы и мочки ушей отливали синевой. Однако он уже свыкся со своим недугом настолько, что тот не помешал ему стать консулом. Причем хворый Секст опередил своего родственника, вполне здорового Луция Цезаря.

— Я во всеуслышание выражу тебе благодарность в Сенате, — отозвался старший консул. — И попрошу, чтобы принцепс Сената письменно поблагодарил Квинта Поппедия Силона от имени всех сенаторов.