Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Я должен был стать консулом несколько лет назад. Если бы я еще раньше стал претором. Да, был еще принцепс Сената, который сорвал мои планы. Он сделал это при поддержке тех самых всадников, которые толпами бегали за ним, блея, как ягнята. Да, ты можешь сказать, что я начинаю ненавидеть всадническое сословие все больше и больше. Не правда ли, чудесно было бы оказаться в таком положении, чтобы иметь возможность делать с ними, что я захочу? О, я еще покажу им, Публий Рутилий! Я отомщу за себя — и за тебя.

Что касается Помпея Страбона, то он был страшно занят, рассказывая всем и каждому в Риме, как в Пицене покрыл себя славой. Действительным автором его относительно небольшого успеха, по моему мнению, является Публий Сульпиций, который доставил ему армию из Италийской Галлии и нанес ужасное поражение объединенным силам пиценов и пелигнов еще до того, как вступил в контакт со Страбоном. Наш косоглазый друг подшучивал над ним, запершись в Фирме, где он исключительно комфортабельно устроился на все лето. Сейчас, во всяком случае, он выбрался из своей летней резиденции. Помпей Страбон приписывает себе все заслуги в победе над Титом Лафрением, который погиб вместе со своими войсками. О Публии Сульпиции (он находился там и выполнил большую часть работы) Помпей Страбон даже не упоминает. И словно ему этого недостаточно, агенты Помпея Страбона в Риме изображают его битву намного более значительной, чем действия Гая Мария против марруцинов и марсов.

Наступил поворотный момент Марсийской войны. Я чувствую это всеми своими костями. Уверен, что не должен детально описывать тебе новый закон о признании гражданства, который Луций Юлий Цезарь намерен обнародовать в декабре. Я сообщил об этом законопроекте принцепсу Сената несколько часов назад, ожидая, что тот начнет реветь от возмущения. Вместо этого Скавр был почти доволен. Он считает, что подвешенное гражданство имеет свои достоинства, если обеспечить его нераспространение на тех, кто поднял против нас оружие. Этрурия и Умбрия сильно беспокоят его, и он полагает, что волнения в обеих землях прекратятся, как только этруски и умбры получат право голоса. Несмотря на все мои попытки, я так и не смог убедить его в том, что закон Луция Юлия будет только началом и что через короткое время каждый италик сможет стать римским гражданином, невзирая на то, сколько римской крови запеклось на его мече и насколько она свежа. Я спрашиваю тебя, Публий Рутилий, за что мы сражались?

Ответь мне сразу же. И умоляю: посоветуй, что делать с девочкой!

Сулла вложил свое письмо к Рутилию Руфу в пакет принцепса Сената, отправлявшийся в Смирну с особым курьером. Таким образом, Рутилий Руф, по всей вероятности, получит пакет через месяц, а его ответ будет доставлен тем же курьером через такой же период времени.

Действительно, Сулла получил эпистолу из Смирны уже в конце ноября. Он все еще находился в Кампании, поддерживая выздоравливающего Луция Цезаря, который был удостоен льстецами из Сената триумфа за победу над Мутилом при Ацерре. То, что обе армии вернулись к Ацерре и к моменту этого решения участвовали в новых военных действиях, Сенат предпочел не заметить. Причиной присуждения триумфа именно за это и ни за что другое, как заявил Сенат, было то обстоятельства, что войска Луция Цезаря провозгласили его тогда императором. Когда Помпей Страбон услышал сию весть, его агенты подняли такой шум, что Сенат присудил триумф также и Помпею Страбону. «Как же низко мы пали! — подумал про себя Сулла. — Триумф над италиками — это вовсе не триумф».

Почести ничуть не взволновали Луция Цезаря. Когда Сулла спросил его, как бы он хотел организовать свой триумф, Цезарь посмотрел на своего собеседника с удивлением и сказал:

— Поскольку нет трофеев, триумф не нуждается в организации. Я просто проведу свою армию через Рим, вот и все.