Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Но больше всего пугало Цицерона то обстоятельство, что ни у кого не оставалось и крупицы интереса к нему и его судьбе. Те немногие большие люди, которых он знал, и которые еще жили в Риме, были слишком заняты, чтобы их беспокоить. О, юный Цицерон и в самом деле беспокоил их, считая свое положение и свою личность уникальными, но не преуспел в попытках добиться разговора ни с кем. Он перебрал всех — от принцепса Сената Скавра до Луция Цезаря. Этот Марк Туллий был слишком мелкой рыбешкой, уродцем с Форума неполных семнадцати лет. И в самом деле, почему большие люди должны интересоваться им? Как говорил его отец, следует забыть об особых должностях и без жалоб идти заниматься, чем придется.

Когда Марк Туллий Цицерон появился в регистрационном пункте, который находился на стороне Марсова поля, обращенной к Латинской дороге, он не увидел там ни одного знакомого лица; сплошь пожилые сенаторы-заднескамеечники, призванные для исполнения работы столь же тягостной, сколь важной, работы, которая явно не доставляла им удовольствия. Председатель был единственным, кто взглянул на обратившегося к нему Цицерона, — остальные занимались огромными свитками — и без малейшего интереса окинул взглядом плохо развитую фигуру юнца (Марк Туллий выглядел старше своих лет благодаря большой голове, напоминавшей тыкву).

— Первое имя и семейное имя?

— Марк Туллий.

— Первое имя и семейное имя отца?

— Марк Туллий.

— Первое имя и семейное имя деда?

— Марк Туллий.

— Триба?

— Корнелия.

— Прозвище, если есть?

— Цицерон.

— Класс?

— Первый.

— Отец имел общественную лошадь?

— Нет.

— В состоянии ли ты приобрести собственную сбрую?

— Конечно.

— Твоя триба сельская. В какой области?

— Арпин.

— О, земли Гая Мария! Кто патрон твоего отца?

— Луций Лициний Красс Оратор.

— А в данный момент никто?

— В данный момент никто.

— Можешь отличить один конец меча от другого?

— Если ты спрашиваешь, умею ли я им пользоваться, то нет.

— Ездишь на лошади?

— Да.

Председатель комиссии закончил делать заметки, затем снова поднял голову с кислой улыбкой.

— Придешь за две недели до январских нон, Марк Туллий, и будешь зачислен на военную службу.

И это было все. Ему приказали явиться снова именно в его день рождения. Цицерон вышел на улицу, совершенно униженный. Они даже не поняли, кто он такой! Наверняка они хоть раз слышали его выступление на Форуме! Но если это было и так, то они искусно это скрыли. Очевидно, они намерены направить его на военную службу. Попросив направление на религиозный пост, Марк Туллий создал бы себе в их глазах репутацию труса; он был более чем умен, чтобы понять это. Поэтому он молчал, не желая, чтобы много лет спустя кандидат-соперник поставил черную отметку против его имени в борьбе за консульское звание. Цицерона всегда влекло к друзьям старше возрастом, и теперь он не мог найти никого, чтобы поведать о своих печалях. Все находились на военной службе где-нибудь за пределами Рима — от Тита Помпония до различных племянников и внучатых племянников его покойного патрона и его собственных двоюродных братьев. Сулла-младший, единственный, на кого мог рассчитывать Марк Туллий, был мертв. Некуда идти, только домой. И Цицерон-младший зашагал к дому своего отца на Каринах, чувствуя себя воплощением отчаяния.