Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Выполнять эту задачу пришлось Цицерону, единственному контуберналу, оставшемуся в лагере. К его большому удивлению, те же самые люди, которые загнали пиценов в горы умирать от голода и холода, проявили немалое гостеприимство по отношению к врагам, когда те явились к ним вот так запросто. Это невероятное гостеприимство было свойственно в римском лагере всем, начиная с Секста Помпея и кончая последним нестроевиком. «Мне никак не постичь этот феномен, именуемый войной», — думал Цицерон, наблюдая за Секстом Помпеем и Скатоном, разгуливающими вместе с видом глубочайшей привязанности или выезжающими совместно поохотиться на диких свиней, которых зима заставила приблизиться к самому лагерю в поисках пищи. И когда Помпей Страбон вернулся из разведывательной экспедиции, он кинулся на шею Скатону так, будто Скатон был его наилучшим другом.

Начался большой пир. Должно быть, думал удивленный Цицерон, Помпеи в своих твердынях посреди огромных поместий в Северном Пицене именно так себя и ведут: огромные кабаны на вертелах, блюда, полные еды, хозяева и гости — на лавках за столами, а не на ложах. Слуги бегали, разнося больше вина, чем воды. Римлянину — выходцу из латинских земель (такому, как Цицерон) сцена, имевшая место в шатре командующего, представлялась варварской. Вовсе не так устраивали пиры люди из Арпина, даже Гай Марий. Разумеется, Цицерону не приходило в голову, что в военном лагере, закатывая пир на сто человек, невозможно заботиться о ложах и деликатесах.

— Вряд ли ты скоро войдешь в Аскул, — сомневался Скатон.

Помпей Страбон ответил не сразу — он был слишком занят куском поджаристой свиной кожицы. Наконец он покончил с ней, вытер руки о тунику и усмехнулся.

— Не имеет значения, сколько времени на это потребуется, — сказал он, — рано или поздно Аскул падет. И я сделаю так, что жителям этого города никогда больше не захочется поднимать руку на римского претора.

— Это была крупная провокация, — охотно согласился Скатон.

— Крупная или мелкая, для меня здесь нет большой разницы, — заявил Помпей Страбон. — Я слышал, Видацилий вошел туда. Аскуланцам придется кормить больше едоков.

— В Аскуле нет едоков из войск Видацилия, — возразил Скатон.

— О! — Помпей Страбон поднял лицо, измазанное свиным жиром.

— Видацилий, как мы предполагаем, сошел с ума, — заявил Скатон. Италик ел куда более аккуратно, чем хозяин шатра.

Предчувствуя интересную историю, весь шатер умолк и приготовился слушать.

— Он появился перед Аскулом с двадцатитысячным войском незадолго до смерти Секста Юлия, — продолжал Скатон. — Очевидно, с намерением действовать совместно с осажденными. Его идея состояла в том, что, как только он атакует Секста Юлия, аскуланцы сделают вылазку и нападут на римлян с тыла. Хороший план. Он мог бы сработать. Но когда Видацилий пошел в атаку, аскуланцы не предприняли ничего. Секст Юлий разомкнул свой строй и попросту пропустил Видацилия. Аскуланцам не оставалось ничего другого, как открыть ворота и позволить Видацилию войти.

— Я не думал, что Секст Юлий был так искусен в военном деле, — сказал Помпей Страбон.

— Это могла быть и случайность, — пожал плечами Скатон. — Но я в этом сомневаюсь.

— Полагаю, что аскуланцы не слишком обрадовались перспективе кормить еще двадцать тысяч человек?

— Они на месте не могли стоять от бешенства! — ухмыльнулся Скатон. — Видацилия встретили не с распростертыми объятиями, а с недобрыми мыслями. Тогда Видацилий отправился на Форум, взошел на трибуну и высказал городу, что он думает о людях, которые не выполняют приказов. Если бы они подчинились его требованию, то армия Секста Юлия Цезаря была бы уже мертва. И очень возможно, что так оно и было бы. Но аскуланцы оказались не готовы признать его правоту. Главный магистрат спросил Видацилия, понимает ли он, что в городе слишком мало продовольствия и того, что он привез с собой, не хватит, чтобы прокормить его армию?