Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Как ты думаешь, моя Далматика могла бы теперь мною заинтересоваться?

— Не имею понятия! — покачала головой Аврелия. — Говорю тебе это честно, Луций Корнелий. Я не поддерживаю связей с женщинами моего круга — кроме тех, которые входят непосредственно в нашу семью.

— Тогда, может быть, ты ближе познакомишься с ней, когда вернется твой супруг. У тебя определенно будет тогда больше свободного времени, — лукаво сказал Сулла.

— Довольно, Луций Корнелий! Отправляйся-ка ты домой. Они вместе пошли к дверям.

Как только их фигуры исчезли из поля зрения смотрового глазка юного Цезаря, он спустился с потолка и ушел.

— Ты будешь добиваться Далматики для меня? — спросил Сулла, когда хозяйка открыла ему дверь на улицу.

— Нет, не буду, — ответила Аврелия. — Если уж ты так в ней заинтересован, добивайся ее сам. Хотя могу сказать тебе, что развод с Элией сделает тебя весьма непопулярным человеком.

— Я и раньше был непопулярен. Vale.

* * *

Выборы по трибам проходили в отсутствие консула, поэтому Сенат возложил обязанности наблюдателя на Метелла Пия Поросенка, который был претором и прибыл в Рим вместе с Суллой.

То, что народные трибуны намеревались составить консервативную группу, было ясно по тому, что первым прошел не кто иной, как Публий Сульпиций Руф, а Публий Антистий — сразу же за ним. Публий Сульпиций постарался избавиться от опеки Помпея Страбона. Приобретя превосходную репутацию на поле боя в качестве командующего в действиях против пиценов, Сульпиций желал теперь приобрести и политическую репутацию. В ораторских и судебных кругах он был широко известен, еще в юности сделав блестящую карьеру на Форуме. Будучи одним из самых многообещающих ораторов среди молодежи, он, как и покойный Красс Оратор, предпочитал малоазийский стиль речей. Он был столь же грациозно расчетлив в жестах, сколь изыскан в голосовых, стилистических и риторических приемах. Наиболее знаменитым его делом было обвинение Гая Норбана в незаконном осуждении консула Цепиона, известного в связи с золотом Толозы; то, что он это дело проиграл, в конце концов не повредило его репутации. Большой друг Марка Ливия Друза, хотя и не поддерживавший его идею предоставления гражданства италикам, после смерти Друза он сблизился с Квинтом Помпеем Руфом, напарником Суллы на предстоящих консульских выборах. То, что он теперь стал председателем коллегии народных трибунов, не сулило ничего хорошего любителям кривляния в демагогическом стиле.

И в самом деле, похоже было, что ни один из десяти избранных трибунов не принадлежал к числу демагогов и что за выборами коллегии не последует потока противоречивых законов. Наиболее многообещающим было введение Квинта Цецилия Метелла Целера в должность плебейского эдила; он был очень богат, и ходили слухи, что он собирается устроить для утомленного войной города чудесные игры.

Под председательством Поросенка центурии вновь собрались на Марсовом поле, чтобы выслушать представляемых кандидатов в консулы и преторы. Когда Сулла и Квинт Помпей Руф совместно выдвинули свои кандидатуры, возгласы одобрения были просто оглушительными. Но когда Гай Юлий Цезарь Страбон объявил о своем намерении принять участие в качестве кандидата на консульскую должность, ответом стало полное молчание.

— Ты не можешь! — крикнул Метелл Пий, задыхаясь. — Ты еще не был претором!

— Я утверждаю, что на этих таблицах не написано ничего запрещающего человеку добиваться консульской должности, если он не побывал в должности претора, — сказал Цезарь Страбон и достал свиток такой длины, что присутствующие охнули. — Здесь у меня трактат, который я прочту с начала и до конца, чтобы доказать, что мое заявление неоспоримо.

— Убирайся отсюда и не мешай нам, Гай Юлий Страбон! — выкрикнул из собравшейся перед кандидатским помостом толпы новый народный трибун Сульпиций. — Я налагаю вето! Ты не можешь участвовать в этих выборах.