Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— О да, я хорошо помню этот инцидент, — промолвила Элия. — Я только не могла припомнить ее имя. Луций Корнелий никогда не говорил со мной об этом. Но с тех пор, как Марк Эмилий Скавр запер свою жену, мне не позволялось выходить из нашего дома, если Луций Корнелий был в Риме. Он был весьма озабочен тем, чтобы Марк Эмилий Скавр знал, что с его стороны не было нарушения приличий. — Элия вздохнула. — Но это уже не имело значения. Марк Эмилий Скавр все равно позаботился о том, чтобы Сулла потерпел неудачу на преторских выборах.

— Далматика не будет счастлива с моим отцом, — мрачно сказала Корнелия Сулла. — Ни одна женщина никогда не была счастлива с ним.

— Не говори так, Корнелия!

— О, мама, я больше не дитя! У меня есть свой ребенок! А своего отца я знаю лучше, чем ты, потому что не люблю его, в отличие от тебя! Я кровь от крови его, и иногда эта мысль меня пугает! Мой отец — чудовище. И женщины выявляют в нем все худшее. Моя мать покончила с собой — и никто не сможет меня убедить, что это не произошло из-за какого-то поступка моего отца по отношению к ней!

— Ты никогда этого не узнаешь, Корнелия, так что перестань об этом думать, — строго приказал Квинт Помпей-младший.

— Как странно! — неожиданно проговорила Элия с удивленным видом. — Если бы ты спросила меня, на ком бы он мог жениться, я бы ответила — на Аврелии!

— Я бы тоже, — кивнула Корнелия Сулла. — Они всегда так дружны, как две гарпии на скале. Оперение разное, а птицы одинаковые. — Она дернула плечами. — Да какие птицы! Оба они — чудовища.

— Не думаю, чтобы я когда-либо встречалась с Цецилией Метеллой Далматикой, — промолвила Элия, стараясь отвлечь Корнелию Суллу от опасных высказываний. — Даже тогда, когда она преследовала моего мужа.

— Теперь уже не твоего мужа, мама! Своего мужа.

— Ее почти никто не знает, — подхватил молодой Помпей Руф. — Марк Эмилий держал ее в полной изоляции после некоторых ее нескромных поступков, хотя и достаточно невинных. У нее двое детей, девочка и мальчик, но их тоже никто не видел. А с тех пор, как Марк Скавр умер, Далматика сделалась еще более невидимой, чем прежде. Вот почему весь город полнится сплетнями. — Он протянул чашу, чтобы ему налили еще воды. — Сегодня первый день, как закончился ее траур. И это еще одна причина для городских сплетен.

— Наверное, Луций Корнелий очень любит ее, — предположила Элия.

— Ерунда! — возразила Корнелия Сулла. — Он никого не любит.

* * *

После приступа гнева, когда Сулла оставил Элию стоять в одиночестве на кливусе Виктории, он, как обычно в подобных случаях, последующие часы провел в тяжелой депрессии. Отчасти для того, чтобы повернуть нож в огромной ране, которую он сознательно нанес слишком милой и слишком прискучившей ему Элии, Сулла на следующее утро пошел к Метеллу Пию. Его интерес к вдове Скавра был так же стар и так же холоден, как его настроение. Все, чего он желал, — это причинить Элии страдание. Развода было недостаточно. Следовало найти лучший способ разворотить и без того болезненную рану. А что могло быть лучше немедленной женитьбы на ком-нибудь, чтобы это выглядело как настоящая причина развода?

«Ох эти женщины, — думал Луций Корнелий Сулла по дороге к дому Метелла Пия, — начиная с юношеского возраста они сводят меня с ума. С тех пор, как я оставил мужчин, потому что был глуп и считал женщин более легкой добычей. Но жертвой оказался я. Их жертвой. Я убил Никополис и Клитумну, но, благодарение всем богам, Юлилла убила себя сама. Убить Элию слишком опасно. Но и развода недостаточно. Она ожидала его несколько лет».