Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Узнав о плачевной судьбе Квинта Оппия, Гай Кассий оставил ополчение в Апамее и поскакал на какой-то кляче к Милету, радуясь, что его войска отделены от Митридата рекой Меандр. Он путешествовал совершенно один. Ему удалось миновать понтийские заставы возле Лаодикеи, но в городе Низа его задержали и привели к тамошнему этнарху. Страх, которым был охвачен Гай Кассий, сменился радостью, когда выяснилось, что этнарх Низы Херемон, верный сторонник Рима, готов оказать беглецу посильную помощь. Горько сожалея о том, что нельзя как следует воспользоваться гостеприимством хозяина, Гай Кассий жадно набросился на еду, потом взял свежую, крепкую лошадь и галопом поскакал в Милет. Там ему удалось найти судно, готовое отвезти его на Родос.

До Родоса Гай Кассий добрался благополучно, но теперь ему предстояла задача неимоверной трудности. Нужно было написать письмо в Римский Сенат и убедить его в серьезности того, что происходит в провинции Азия. И при этом хорошенько скрыть свое неблаговидное поведение. Разумеется, сей геркулесов труд нельзя было закончить не то что за один день, но и за один месяц. Боясь проговориться о своей вине, Гай Кассий Лонгин все медлил.

К концу июня почти вся Вифиния и провинция Азия оказались в руках Митридата. Лишь несколько укрепленных пунктов сопротивлялись, надеясь на свои фортификации, храбрость воинов и мощь Рима. Четверть миллиона понтийских солдат пребывали в бездействии на зеленых пространствах от Никомедии до Миласы. Большинство из них были выходцами с севера — киммерийцы, сарматы, скифы, роксоланы. Если бы не их страх перед царем Митридатом, за это время варварское воинство, конечно, разложилось бы.

Ионические, дорические и эолийские города Греции и порты Малой Азии выказывали восточному властелину раболепие, какого он только мог пожелать. Ненависть, вызванная более чем сорокалетним римским владычеством, оказалась весьма на руку Митридату. Чтобы усилить антиримские настроения, он объявил, что никакие налоги и пошлины не будут увеличены ни в этот год, ни в последующие пять лет. Те, кто задолжал италийским или римским кредиторам, объявлялись свободными от долгов. В результате многие жители провинции Азия надеялись, что владычество Понта принесет им меньше огорчений, нежели власть Рима.

Митридат спустился по течению Меандра и, выйдя на побережье, направился к одному из своих самых любимых городов, Эфесу. Здесь он остановился на какое-то время, верша правосудие и стараясь расположить к себе местных жителей. Он объявил, что те из ополченцев, кто добровольно сложит перед ним оружие, получат не только свободу и прощение, но и средства, чтобы вернуться домой.

Те, кто ненавидел Рим больше или, по крайней мере, заявлял об этом громче других, были повышены в чинах и званиях во всех городках, городах и областях. Составлялись списки тех, кто сочувствовал римлянам или на них работал. Доносчики процветали.

Однако за напускной радостью и попытками снискать милость у новых хозяев многие скрывали страх. Они знали, до чего жестоки и капризны восточные цари и сколь обманчива порой бывает их доброта. Сегодня ты в фаворе, а завтра без головы, и никто не взялся бы предугадать, куда качнется чаша весов.

* * *

В конце июня, находясь в Эфесе, повелитель Понта издал три указа. Все они были секретными, но самым секретным из них был третий.

С каким наслаждением Митридат обдумывал эти указы, размышлял, что кому поручить и кого куда послать, — развлечение кукловода, заранее готовившего коленца, которые будут выкидывать его марионетки. Пусть другие уточняют и доводят до конца общую идею — лишь ему одному будет принадлежать слава созидателя. Насвистывая и напевая, Митридат расхаживал по дворцу, где несколько сот срочно собранных писцов записывали его распоряжения и запечатывали послания. Когда последнее послание для последнего курьера было готово, царь повелел выгнать писцов на двор, и его телохранители перерезали бедняг: мертвецы прекрасно хранят тайны.