Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Если бы ты был молод и здоров, Гай Марий, у тебя не нашлось бы более горячего сторонника, нежели я. Но Луций Корнелий прав — ты слишком стар. Ты перенес два удара. Мы не имеем права ставить во главе наших армий человека, который может свалиться с ног в любой момент — и именно тогда, когда в нем будет наибольшая необходимость. Нам неизвестны причины твоей болезни, Гай Марий, однако мы знаем, что, если человек перенес хотя бы один удар, с ним обязательно случится повторный. У тебя это было, и у тебя это будет вновь! Нет, уважаемые члены Сената, как ваш принцепс я заявляю: мы не можем даже рассматривать кандидатуру Гая Мария. Командование должно быть поручено нашему старшему консулу Луцию Корнелию.

— Фортуне угоден именно я, — упрямо возразил Марий.

— Гай Марий, отнесись к предложению принцепса Сената с должным пониманием, — невозмутимо произнес Сулла. — Ни у кого из нас, в том числе и у меня, нет таких талантов, как у тебя. Но факты есть факты. Сенат не может рисковать, вверяя командование семидесятилетнему старцу, перенесшему два удара.

Марий сел с перекошенным ртом, обхватив руками колени; по его виду было ясно, что он решительно не согласен с мнением Сената.

— Луций Корнелий, ты примешь командование? — спросил Квинт Лутаций Катул Цезарь.

— Только если собрание вручит его мне подавляющим большинством голосов, Квинт Лутаций. Не иначе.

— Тогда давайте проголосуем, — предложил принцепс Сената Флакк.

Только три члена Сената высказались против кандидатуры Суллы, когда сенаторы всей толпой поднялись с мест и разделились: Гай Марий, Луций Корнелий Цинна и Публий Сульпиций Руф, народный трибун.

— Не верю! — пробормотал цензор Красс, обращаясь к своему соседу Луцию Цезарю. — Сульпиций?

— Он ведет себя очень своеобразно с того самого момента, как пришло известие о резне, — ответил Луций Цезарь. — Что и говорить, ведь ты видел, как он взвился, когда услышал, что Митридат не делает различий между римлянами и италиками. Я представляю себе, как он сейчас сожалеет, что был одним из тех, кто некогда не хотел предоставлять италикам избирательные права.

— Почему же это побудило его поддержать Гая Мария?

— Не знаю, Публий Лициний, — пожал плечами Луций Цезарь. — Я действительно не знаю этого.

Сульпиций оказался вместе с Марием и Цинной потому, что они выступили против Сената, — и только поэтому. Когда Сульпиций узнал о том, что произошло в Смирне, он испытал глубокое потрясение и уже не мог жить без чувства боли, без острого ощущения вины. Его разум пребывал в состоянии смятения, и причиной тому стал один небольшой факт: иноземный царь, оказывается, не делает различий между людьми Рима и людьми Италии. А если Митридат не разделяет италиков и римлян, значит, и в глазах остального мира различий между теми и другими не существует.

Когда разразилась война против Италии, Сульпиций, как страстный патриот и консерватор, отдался римскому делу всем своим сердцем. Он был квестором в год смерти Друза и всего себя посвятил своим умножившимся обязанностям. Именно благодаря его усилиям погибли множество италиков. Именно с его ведома жители Аскула пострадали намного ужаснее, чем заслуживали. Тысячи италийских мальчиков, которые прошли во время триумфа Помпея Страбона по улицам Рима, были изгнаны из города без еды, одежды и денег, чтобы выжить или умереть в зависимости от силы воли, которой обладали — или не обладали — их незрелые тела. Но кого из граждан Рима по-настоящему взволновало это страшное наказание, которому подверглись люди, фактически бывшие их сородичами? И чем Рим на самом деле отличался от понтийского царя? Позиция варвара, по крайней мере, была недвусмысленной! Он хотя бы не прикрывался праведностью и превосходством. Впрочем, как и Помпей Страбон. Именно Сенат постоянно увиливал от прямого ответа.