Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Кто они такие, вообразившие, будто созданы сидеть в Сенате и принимать решения, когда едва ли не каждый из них является нищим и безнадежным должником? — вопрошал он. — Каждому из нас, кто задолжал, нет веры, потому что мы не прикрыты сенаторской исключительностью и не можем облегчить свой долг пониманием кредиторов. Но для них, все еще заседающих в Гостилиевой курии, долги — это такая пустяковая, несерьезная вещь, на которую можно не обращать внимания до лучших времен! Я знаю, потому что сам сенатор и слышал, как они разговаривают об этом друг с другом. Я видел те поблажки, которые делались тут и там для кредиторов! Я даже знаю, кого из заседающих в Сенате снабжают деньгами! Ну, теперь это пора прекратить! Те, кто не имеет собственных денег, не имеют права заседать в Сенате! Человек не должен иметь права называть себя членом этого надменного и исключительного органа управления, если он действительно не является лучшим в Риме!

Шокированный Сенат немедленно встал, больше всего пораженный тем обстоятельством, что именно Сульпиций выступил в роли демагога. Сульпиций! Самый консервативный и уважаемый из людей! Это именно он наложил вето на призыв вернуть изгнанников Вария еще в конце прошлого года. А теперь он же и здесь же взывает к ним! Что случилось?

Два дня спустя Сульпиций вновь собрал народное собрание и обнародовал третий закон. Все новые граждане и многие тысячи свободных граждан Рима должны были быть равномерно распределены по всем тридцати пяти трибам. Две новые трибы, созданные Пизоном Фругием, должны быть распущены.

— Тридцать пять — это наилучшее число триб, и не нужно ничего больше! — выкрикнул Сульпиций. — Неправильно, что некоторые трибы, которые насчитывают не больше трех или четырех тысяч граждан, до сих пор обладают теми же избирательными правами, что Эсквилин и Субура, в которых проживает более ста тысяч жителей! В римском правительстве все задумано так, чтобы защищать всемогущий Сенат и первый класс! Разве сенаторы или патриции принадлежат к Эсквилину или Субуре! Разумеется, нет! Они принадлежат к Фабии, к Корнелии, к Ромилии, говорю я! Но давайте разделим их трибы с людьми из Приферна, Бука, Вибиния, а также со свободными людьми из триб Эсквилина и Субуры!

Это предложение, встреченное истерическими возгласами, получило полное одобрение всех сословий, кроме высшего и низшего: высшее сословие боялось утратить власть, а низшее догадывалось, что его положение ни в малейшей степени не изменится.

— Я не понимаю, — с трудом выдохнул Антоний Оратор, обращаясь к Титу Помпонию, когда они стояли рядом, окруженные вопящей толпой сторонников Сульпиция. — Он благородный человек! У него не было времени собрать так много сторонников! Он не Сатурнин! Я не понимаю!

— Зато я понимаю, — кисло отозвался Тит Помпоний. — Он набросился на Сенат из-за долгов. Причина, по которой беснуется здесь эта толпа, очень проста. Они надеются, что если сейчас примут любой из законов Сульпиция, то в награду за это он издаст еще один — об аннулировании долгов.

— Но он не может сделать этого, пока занят вытряхиванием из Сената людей, имеющих долг в восемь тысяч сестерциев! Восемь тысяч — такая ничтожная сумма! Вряд ли найдется во всем городе человек, у которого не было бы такого долга!

— А сам-то ты не беспокоишься, Марк Антоний? — вкрадчиво поинтересовался Тит Помпоний.

— Да нет, конечно, нет! Но того же нельзя сказать о большинстве из нас, даже о таких людях, как Квинт Анкарий, Публий Корнелий Лентул, Гай Бебий, Гай Аттилий Серран — лучших людях на свете! Ну кто прошедшие два года не занимался поисками денег? Взгляни хотя бы на Порциев Катонов — ни сестерция дохода с наделов в Лукании, а все из-за войны. Впрочем, как и у Луцилиев — владельцев земель на юге. — Марк Антоний сделал паузу и повторил: — Почему это он должен издать закон об аннулировании долгов, когда сам изгоняет людей из Сената за долги?