Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Но что ты хочешь от меня, Луций Цинна? — спросил Цезарь, рассматривая большую палатку, раскинутую возле Курциева пруда.

— Я ничего от тебя не хочу, Гай Юлий.

— Тогда позволь мне ехать домой! На улицах везде огонь, и я должен убедиться, что с моей семьей все в порядке!

— Я и не посылал за тобой, Гай Юлий. Это сделал Гай Марий. Я только сказал страже у ворот, чтобы ты зашел сначала ко мне, потому что подумал о твоем неведении.

— Но для чего я понадобился Гаю Марию? — невольно задрожав, спросил Цезарь.

— Пойдем и поговорим с ним, — на ходу ответил Цинна.

По пути они увидели обезглавленные тела. Почти теряя сознание, Цезарь рассмотрел трибуны и их ужасные украшения.

— О, мои друзья! — воскликнул он, и слезы брызнули из его глаз. — Это же мои родственники, мои коллеги!

— Сдерживай свои чувства, Гай Юлий, — сказал Цинна безжизненным тоном. — Если тебе дорога жизнь, не плачь и не теряй сознание. Ты можешь быть его близким родственником, но с Нового года я не поручусь за то, что он не прикажет казнить свою жену или сына.

Гай Марий стоял на полдороге между палаткой и трибуной, разговаривая со своим верным гигантом-германцем Бургундом и с тринадцатилетним сыном самого Цезаря.

— Гай Юлий, рад тебя видеть! — громко воскликнул Марий, заключая его в объятия и целуя с показной любовью; при этом, как заметил Цинна, мальчик вздрогнул.

— Гай Марий! — только и смог выговорить Цезарь.

— Ты всегда был проворен, Гай Юлий. В своем письме ты сообщал, что прибудешь сегодня, и вот ты действительно здесь, дома, в Риме.

Марий кивнул Бургунду, и тот быстро пошел прочь. Но Цезарь смотрел на своего сына, который стоял посреди кровавой бойни так невозмутимо, словно ничего не видел, — лицо его было спокойным, веки полуприкрыты.

— Твоя мать знает, что ты здесь? — выпалил Цезарь, увидев невдалеке Луция Декумия, нырнувшего под защиту полога.

— Да, отец, она знает, — ответил молодой Цезарь спокойным голосом.

— Твой сын действительно вырос, не так ли? — спросил Марий.

— Да, — ответил Цезарь, стараясь сохранять хладнокровие.

— Его яйца уже опустились, не правда ли?

Цезарь покраснел, в то время как его сын без тени смущения смотрел на Мария, смотрел так, словно осуждал старика за грубость. И Гай Юлий Цезарь не заметил на лице сына-подростка ни тени страха — и возгордился этим. Потому что сам он боялся.

— Ну хорошо, а теперь я бы хотел обсудить с вами несколько вопросов, — приветливо сказал Марий. — Молодой Цезарь, подожди нас вместе с Бургундом и Луцием Декумием, а я переговорю с твоим отцом. — Он дождался, пока мальчик отошел на достаточно большое расстояние, откуда ничего не мог услышать, а затем радостно повернулся к Цинне и Цезарю: — Полагаю, вы оба напряженно ждете, чем же я могу вас озадачить?

— Это так, — отозвался Цезарь.