Земля воды - Грэм Свифт (1983)

Как жаль, что любопытство не может помешать истории идти своим путем. Как жаль, что у Шмидта нет иного выбора, кроме как приостановить свои поиски, спустить на «Маргрете» паруса и мучиться нетерпением, покуда Европа на четыре года впадает в приступ буйного, с пролитием крови, помешательства. Как жаль, что с 1914 по 1918 год Европа озабочена вовсе не происхождением собственного гомогенного вида под названием угорь, а озабочена самой что ни на есть гетерогенной диспозицией национальных интересов и вооруженных сил. Как жаль, что на первое место в умах европейских судовладельцев вышла не проблема присутствия в Атлантике крохотных лярв, бесстрашно пустившихся в долгий путь на восток, а скорее проблема присутствия немецких подлодок, которые, выйдя из Кильского канала или из Вильгельмсхафена, идут в обратную сторону, на запад.

И все же нельзя не признать, что катастрофический сей интервал, к коему применялись, и не без оснований, такие страшные слова, как апокалипсис, катаклизм и Армагеддон, не прервал жизненного цикла угря. По весне миллионы молодых угрей все так же собирались в устьях По, Дуная, Рейна и Эльбы, совсем как в дни Александра или Карла Великого. И даже в самом эпицентре человекоубийства, на печально известном Западном фронте, они переводиться не собирались, и Хенри Крик вам бы непременно это подтвердил. Если бы угри и впрямь родились из грязи, они бы там просто кишмя кишели; а если из разлагающейся плоти, так урожай побил бы все рекорды.

Не повлияла эта четырехлетняя интермедия и на решимость Йоханнеса Шмидта, хотя нельзя сказать, чтобы она не испытывала его терпение. Ибо вскоре после ее завершения, возрадовавшись тому, что история закончила наконец свои дела, он опять выходит в море. Он снова ловит личинок угря – на сей раз в Западной Атлантике. И уже в начале двадцатых он – вот такой был неустанный труженик – в состоянии обнародовать свои открытия; он утверждает, что, ежели принять за территорию икрометания угря ту область, где было выловлено наибольшее количество самых маленьких лярв, тогда эта столь долго почитавшаяся фантастической область, это белое пятно расположено между 20° и 30° северной широты и 50° и 65° западной долготы – то бишь в таинственном пространстве, полном плавучей морской травы, известном под названием Саргассова моря.

Вот и выходит, что в те годы, когда мой отец стал смотрителем при шлюзе Аткинсон и принялся, в подражание предкам, старым Крикам, ловить вершами угрей на речке Лим и на соседних с ней дренах, человеческий ум, после двух с лишком тысяч лет научных дебатов, только-только добрался до фактов, которые могли бы разъяснить отцу, откуда эти самые угри берутся. Не то чтобы он – тогда или в другое какое время – действительно узнал, как обстоят дела с угрем. Ибо откуда, спрашивается, ему, в его английских Фенах, знать о таком-то и таком-то датском биологе? И все же я уверен, что, доведись ему об этом услышать, скажи ему кто-нибудь, что угри, которых он вынимает из вершей, добирались до места назначения три, а то и четыре тысячи миль из странного морского царства на другой стороне океана, глаза бы у него расширились, а губы сложились бы в явственную литеру «О».