Я сбилась с пути - Гейл Форман (2018)

– Мы все умрем, – ответил Гектор, потирая запястья Мэри. – Это единственное, в чем можно быть уверенным и что объединяет всех людей на планете.

Он вложил мне в ладонь ее руку. И я почувствовал ее пульс, слабый и быстрый.

– Мне кажется, это честь – находиться рядом с людьми, когда они покидают мир, – добавил он.

– Честь?

– Честь, – подтвердил он. – И призвание. Знаешь, я был в твоем возрасте, когда понял, что хочу этим заниматься.

– Правда?

– Может, не год в год, но да. Я сидел рядом с бабушкой, когда она умирала. Дома в Вашингтон-Хайтс, в Нью-Йорке. Она почти уже не разговаривала, но перед смертью села и завела двухчасовой разговор с кем-то в комнате. На испанском. Я не говорил на испанском, поэтому понял, что она общается не со мной.

– И с кем она общалась?

– Лишь ей одной это известно, но мне казалось, что с моим дедушкой. Он умер за двадцать лет до нее. Я его никогда не видел. Но в тот момент понял, что он находился в ее комнате, чтобы сопроводить к следующему этапу.

У меня по коже побежали мурашки.

– Я видел это множество раз, – продолжил Гектор. – Как умирающие разговаривают с мертвыми. Как мертвые провожают умирающих к следующему этапу.

– А что за следующий этап? – спросил я.

Он улыбнулся.

– Этого я не знаю. И, к сожалению, никто из нас не узнает, пока не настанет наша очередь, но тогда мы окажемся не в том положении, чтобы этим поделиться.

Бабушка Мэри тихо умерла через две недели. Если кто и пришел сопроводить ее к следующему этапу, то сделано это было молча.

– Остались только мы, – сказал папа, когда забрали тело Мэри. Только впервые его слова показались мне скорее угрозой, чем утешением.

Глава 2

Все хорошо

«Все хорошо», – пытается сказать Натаниэль.

Только оказывается, говорить он не может. И двигаться. И связно мыслить. И взглянуть на склонившегося над ним человека, который гладит его по лбу и просит очнуться.

Но ему нравятся эти прикосновения.

Чего не скажешь об остальном.

– Ты меня слышишь? – спрашивает голос. – Можешь пошевелиться?

Голос красивый. Он осознает это даже в таком состоянии. Если бы голос мог выделять аромат, тот пах бы как финики.

Бабушка Мэри часто покупала сушеные финики. Они ели их и выплевывали косточки во двор в надежде, что прорастет дерево, но финики растут в пустыне, а он живет в лесу.

Жил в лесу.

Натаниэль ощущает на шее дыхание, теплое и щекочущее. А потом оно говорит:

– Открой глаза. Очнись. Пожалуйста, – просит дыхание.

И это «пожалуйста» помогает. В нем слышится нечто настоящее, печальное. Как тут не подчиниться?

Он открывает глаза и ловит на себе взгляд. Взгляд самых прекрасных глаз на свете. И грустных. Совсем как его, только эти карие, а его глаза – глаз – зеленый.

– Как тебя зовут? – шепчет ему на ухо Спасительница. Этот голос. От него бегут мурашки, не потому, что он красивый и пахнет черешней, а потому, что он кажется знакомым, но этого не может быть, ведь Натаниэль никого не знает в… где он? Это неважно. Он никого не знает с таким голосом.

– Как тебя зовут? – повторяет голос.

Как его зовут. Он это знает. Вот его имя, на самой верхней полке шкафа. Надо только до него дотянуться. Оно…

– Натаниэль, – говорит голос. – Натаниэль Хейли. Это ты?

Да! Это он! Натаниэль Хейли. Откуда она знает?

– Из Вашингтона.

«Да!» – хочется крикнуть ему. Из дома, поглощенного лесом. Откуда она знает?

– И ты приехал сюда… сегодня.

Да. Да. Да. Но откуда она знает?

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, – продолжает она. – Подсказка: не оставляй кошелек в кармане. До него сможет добраться даже старик.

Его кошелек. Он пытается до него дотянуться. Видит документы. Фотографию.