Две жизни (ч.II, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна

– Я не могу не думать о пасторе. Мне кажется, мисс Алиса, что ваши кротость и доброта невозможны на земле. Вы посланы на нее для утешения грешников. Я думаю о том счастье, какое нашел в вас ваш отец, о той уверенности, какую он должен ощущать, оставляя земле такой перл, как вы, – все с тем же суровым лицом говорил Сандра, не глядя на своих спутников.

– Другими словами, ты не можешь разделить в своем сердце отца и дочь, – улыбаясь, ответил Флорентиец. – И оба захватили тебя своими чарами. Теперь жизнь без пастора и Алисы уже теряет для тебя что-то в своей привлекательности?

– Да, лорд Бенедикт. Завтрашний день, когда я не услышу голоса моего дорогого друга и не увижу его добрейших глаз, не смогу принести этому честнейшему сердцу все свои маленькие скорби, будет горек мне. И пример его юной дочери, столь мужественно, подобно умудренному жизнью мудрецу, несущей такие страдания, не раз устыдил меня. Должен сознаться, я слаб сейчас, и каждое свидание с пастором, который тает на глазах, разрывает меня на части. А на сегодняшних скачках мне открылась вся жизнь этого подвижника. И я понял, как часто я бывал глуп, груб и бестактен в его доме.

Сандра смотрел в окно, но ничего перед собой не видел. Его черные глаза точно потухли и смотрели внутрь себя, слезы текли по его щекам.

– Сын мой, мой друг. Ты страдаешь в эту минуту. Ты думаешь об уходящей жизни и о себе, о том, как будешь страдать, лишившись верного друга. Но ты забыл, что перед тобою, – хоть ты и причислил ее к ангелам небесным, – сидит дочь оплакиваемого тобою пастора. Дочь – юная женщина из плоти и крови, – и ее сердцу сейчас много мучительнее, чем твоему. Считаешь ли ты, что сейчас проявляешь себя тактично по отношению к ней?

– Нет, лорд Бенедикт, я понимаю, что поступаю не только бестактно, но еще и жестоко. Но если бы я сейчас не высказался, то просто умер бы от той боли, которую чувствую в своем сердце. Я еще не научился мудрости жить так, чтобы сила любви вела меня легко сквозь все препятствия дня.

– Возьми мою руку, Сандра. Пройдут годы, ты станешь главой семьи, ректором университета, большим ученым. Но того момента, когда ты оказался слабее женщины, – не забудешь никогда. И больше в твоей жизни не случится той бури протеста против смерти, в которой ты живешь сейчас. Ты узнаешь, что смерти нет, а есть вечная сила Любви, обновляющей Вселенную. Есть только мудрая красота, раскрывающая каждому врата радости жить и трудиться. Не плакать об уходящем ты должен, но передавать ему силу и мужество, чтобы он мог уйти отсюда, получив от каждого из нас последний дар нашей любви. Плоха любовь, напутствующая друга слезами.

Коляска подкатила к подъезду, и вскоре все общество сидело за обеденным столом. С необычайным тактом хозяин направлял разговор за столом и так развлек своих гостей, что тяжелые впечатления от скачек стерлись из их памяти. Тотчас же после обеда дом лорда опустел, так как все его обитатели вновь уехали за город.

Как только Дженни и пасторша увидели, что ложа лорда Бенедикта опустела, всякий интерес к скачкам у них пропал. Теперь, к своему удивлению, Дженни почувствовала одиночество и печаль. Казалось бы, с отъездом отца и, особенно, сестры она должны была почувствовать облегчение. Но у Дженни было такое чувство, точно она внезапно осиротела. Ей хотелось поскорее вырваться отсюда, но, вспоминая свой притихший дом, она готова была ехать куда угодно, только бы не оставаться вдвоем с матерью. Как много дала бы сейчас Дженни, чтобы застать дома отца и играющую на рояле Алису. Теперь ей казалось, что в тех звуках музыки была жизнь. Ушли звуки, воцарилось молчание, ничем не заполненное, тоскливое, от которого хочется бежать… Дженни с ужасом думала о возвращении в эту гнетущую тишину.