Две жизни (ч.II, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна

Примите благоговейную благодарность уходящей души за ту ясность и спокойствие, которые вы влили в нее. Благодаря вам мое прощание с землей полно величия. Что касается моей жены и Дженни, – Боже мой, как много сил я потратил, чтобы охранить их от зла. И тут вы меня утешили, и я их оставляю под вашей защитой. Я видел ясно, как постоянное раздражение и жажда роскоши и праздной жизни все теснее сближают их с людьми лживыми, примитивными и даже бесчестными. Я понимал, что они тонут в мелочных мыслях и чувствах, в постоянной эгоистической замкнутости на самих себе. Но я не мог найти хоть каплю доброты в их сердцах, чтобы вытащить их из этой обывательщины.

– Перестаньте думать о них, мой милый лорд Уодсворд. Оставшееся вам на земле время теперь принадлежит только вам. В эти последние дни текущего воплощения я пришел, чтобы передать вам то знание, которого вы искали всю жизнь и для которого вы проложили себе дорогу ногами тех, кто приходил к вам за утешением и уходил не только утешенным, но и с сознанием, что у него есть друг. К вам приходили за миром, а уходили не только в мире, но и в радости понимания своего права на жизнь, на счастье, на труд.

Сбросьте с себя все путы условностей, которые мешают вам общаться в огне и духе. Все слезы, скорби, страсти, которые собрало ваше сердце, как в чашу, уже горят не в одном вашем сердце, но и в моем, и в сердцах целого ряда светлых людей, поставивших себе целью борьбу за общее благо. На вас нет уже ни оков условной любви, ни оков предрассудков. Живите все эти дни, как живут после смерти всего личного. Живите, благословляя каждый день в мужестве и мудрости, в любви неугасимой Великой Матери Жизни.

Не только вашей дочери Алисе, но и юному обожателю вашему Сандре, а также тайно и очень глубоко страдающему Мильдрею, и моим детям, Наль и Николаю, всем преподайте великий урок мудреца, прощающегося с земной жизнью радостно и спокойно, чтобы начать, – вернее, продолжить труд жизни вечной. Рассматривайте все эти дни как дни заслуженного беззаботного отдыха и пожинайте плоды любви, разбросанной вами на земле подобно горсти драгоценных камней.

Флорентиец проводил пастора в его прекрасную комнату, из которой открывался вид на залитый луною парк.

– Я незаслуженно счастлив, лорд Бенедикт, – говорил пастор. – Я даже и мечтать не мог о такой красоте, в какой живу сейчас. И если вы говорите, что в долгу у меня, то что же сказать мне? Я молился Отцу, чтобы отойти в мире, но я не находил его. Вы помогли сердцу моему раскрыться не только в мире, но и в радости. Как прекрасна жизнь! Как могуч и велик росток этой жизни в человеке, если он на протяжении веков меняет форму и вновь живет! Только сейчас мне это стало ясно до конца. Зачем же церковь учит оплакивать смерть? Зачем учит: «Упокой со отцы», если покой можно обрести лишь в самом себе? И найти его можно, лишь живя в Свете. Нужно учить, как жить в Свете, пока человек трудится на земле, а не как упокоиться с отцами.

Флорентиец склонил голову в знак согласия.

– Спокойной ночи, лорд Уодсворд, до завтра. Вот вам еще пилюля, она поможет вам хорошо заснуть.

Флорентиец подал пастору лекарственную конфету, крепко пожал ему руку и, еще раз пожелав спокойной ночи, спустился к себе вниз. Пастор, посидев еще немного в тишине, почувствовал такое сильное желание спать, что едва успел раздеться, как мгновенно заснул.

Казалось, весь дом спал, погруженный в тишину. Но сам хозяин сидел за письменным столом и писал письмо, иногда пристально вглядываясь куда-то вдаль. Дверь на террасу была открыта, аромат цветов проникал в комнату. Изредка ветерок колебал пламя свечей и заставлял блики огня переливаться и играть в золотистых волосах писавшего. Внезапно Флорентиец поднял голову, прислушался к чему-то и, покачав головой, тихо сказал: