Пой, даже если не знаешь слов - Бьянка Мараис (2017)

– Кэт боится или боишься ты и просто прикрываешься ею?

Я сердито глянула на Кэт, желая, чтобы она высказалась.

– Кэт боится.

– Чего?

Так как Кэт продолжала упорно молчать, не отрывая взгляда от собственных ног, я ответила за сестру:

– Она боится пожара в вельде. Что будет, если он подберется к дому?

– Я проходила мимо вельда, когда возвращалась домой. Огонь был совсем слабый и далеко, возле главной дороги. Пожарные машины уже все затушили.

– Еще она боится, что вы не вернетесь.

Мать рассмеялась:

– Что за глупости! Конечно же, мы вернемся.

– Обещаешь? – в один голос спросили мы с Кэт.

– Обещаю.

Я уже знала, что произойдет, когда настанет пора ложиться спать. Кэт ляжет в свою постель, потушит свет, притворится заснувшей, но как только решит, что я уснула, проскользнет в родительскую спальню, в их большую кровать. Только там она чувствовала себя в безопасности, когда родителей не было дома, к тому же так она первой узнавала об их возвращении.

Мать наклонилась, чтобы обнять нас на прощанье. Она сбрызнулась духами “Чарли”, и хотя я нуждалась в близости, цветочный аромат был слишком сильным, и я вывернулась. Мать подхватила ключи от машины с кухонного стола и бросила отцу. Потом повернулась к Мэйбл:

– Будем дома ближе к полуночи. Если устанешь, ложись спать на полу в большой комнате.

Я смотрела, как отец, поддерживая мать под локоток, выводит ее на крыльцо. Он послал нам воздушный поцелуй и посмотрел на Мэйбл:

– Запри все двери, Мэйбл. Сегодня страна сошла с ума.

Это было последнее, что я от него слышала.

7

Робин

16 июня 1976 года

Боксбург, Йоханнесбург, Южная Африка

В дверь заколотили около полуночи. Меня подбросило в кровати. Я была одна – как и ожидалось, Кэт прошмыгнула в родительскую спальню, как только я уснула. Я на цыпочках подошла к двери спальни и выглянула. Мэйбл, замерев, стояла в большой комнате.

– Maak die deur oop! Открывайте!

Бах, бах, бах.

Это пожарные, они пришли спасать нас. Пожар из вельда подобрался к дому, и они сейчас нас вытащат.

Прежде чем я успела сказать хоть слово, крики возобновились, на этот раз – с резким акцентом, по-английски.

– Это полиция. Мы знаем, что вы там. Открывайте!

Мэйбл дрожащей рукой поманила меня, и я кинулась ей под бок. Полиция пришла не из-за пожара. Мэйбл прижала меня к себе, а я обхватила ее руками. Четвероногим существом мы добрели до двери, Мэйбл отперла, открыла, и мы отступили, чтобы дать мужчинам пройти. Я выглянула из-за Мэйбл и увидела на улице полицейские фургоны. Мигалки освещали наш двор и окрестные дома, словно дискотечный шар, придавая знакомой улице странно праздничный вид.

Двое полицейских угрожающе замаячили в прихожей; на них были синие формы полиции ЮАР, на боку – пистолеты в кобуре. Один из полицейских был худым и высоким, с коротко стриженными рыжими волосами и бородой, закрывавшей почти все лицо и шею. Его коллега был старше, темнее лицом. Синяя фуражка, низко надвинутая на лоб, бросала глубокую тень на лицо, а золотая кокарда над козырьком вспыхивала, когда на нее падал свет.

Высокий рыжебородый полицейский был агрессивнее своего товарища, и говорил в основном он.

– Почему не открываете дверь полиции?

– Простите, baas. – Голос Мэйбл был как туго натянутый канат, на котором ее дрожащие слова пытались обрести точку опоры.

– Что ты делаешь в этом доме? Вы тут ночуете?

– Нет, baas. Мадам и baas ушли, я присматривать за ребенком.

– Пошли, мы забираем тебя в участок.

– Вы не можете оставить ребенка одного, baas.

– Она поедет с нами. – От нетерпения полицейский повысил голос.

– Но мадам и baas – они будут волноваться, когда придут домой, а ее нет.