Пой, даже если не знаешь слов - Бьянка Мараис (2017)

Пит передал блюдо из жаропрочного стекла мальчику, стоявшему позади него, нагнулся подтянуть гольфы и снова взял блюдо.

– Здравствуйте, Tannie[33], – обратился он к Эдит, одной рукой прижимая блюдо к груди, а вторую протянув для официального приветствия.

Эдит пожала его маленькую ладонь.

Пит вспыхнул, и его большие оттопыренные уши сделались почти пунцовыми.

– Я очень рад встречать Tannie. Мое имя Беккер, Петрус Беккер, и мы жить через дорога.

Я знала, что Пит не любит говорить по-английски, и меня тронуло, что он готов на жестокое смущение, так и сяк коверкая наш язык, хотя мог бы не теряя лица говорить на родном. Его усилия были так очевидны, что мне захотелось обнять его, но вместо этого я обняла себя.

Эдит поздоровалась с ним и представилась по имени, без всяких “Tannie” или “тетя”. В группке за Питом послышалось удивленное бормотание, он обернулся и шикнул на приятелей. Когда с формальностями со взрослым было покончено, Пит повернулся ко мне. У него были поразительные темно-синие глаза, обрамленные длинными белесыми ресницами. Этот контраст сбивал с толку.

– Привет, Робин. – Он вставил “х” в мое имя, разделив его на два. Роб Хин. – Ма приготовила для тебя рагу, – пробормотал он и протянул блюдо через забор. – Это мясо blouwildebees[34], очень lekker[35].

Я сказала “спасибо” и неловко приняла блюдо. Я понятия не имела, кто такой blouwildebees, но предположила, что это какое-то несчастное животное, убитое во время охоты. Дома у Пита было полно трофеев, доказывавших охотничье мастерство хозяев. Головами зверей были увешаны все стены в гостиной и столовой, а шкуры зебр и леопардов служили коврами. Все эти мертвые глаза, следившие за каждым твоим движением, наполняли меня жутью. В доме проживали два белых бультерьера, и я спрашивала себя, не пополнят ли в один прекрасный день и их головы этот кошмарный настенный зверинец.

Питу, кажется, не терпелось договорить и убраться, и он продолжил:

– Мы очень сожалеть, когда услышать о что случилось. С твои ма и па. – Выражение искренней печали совсем не шло его веснушчатому лицу. – Они были хорошие люди и не заслужили, чтобы их убили негритосы.

Однажды я слышала, как отец Пита распространяется насчет того, почему нельзя доверять негритосам, и самая веская причина заключалась в том, что они устроили в XIX веке. Дингаан, правитель зулусов, пригласил буров и Пита Ретифа, предводителя фуртреккеров[36], в зулусский королевский крааль, на праздник в честь договора, который они только что подписали. Буры, доверяя хозяевам и по просьбе Дингаана, явились без оружия. Когда праздник был в разгаре, Дингаан вскочил, крича: “Bambani abathakathi!”, что, вероятно, по-зулусски значило “Хватайте белых!”, и всех буров перебили.

Речь папаши Пита меня тогда взбесила, потому что он произнес ее в присутствии их черной служанки, Саартъе, которая кивала на все, что он говорил. Однако всем было известно, что Беккеры доверяли Саартъе дом со всем содержимым каждый раз, когда уезжали в отпуск в Дурбан. Еще она хвалилась перед всеми служанками района тем, насколько больше ей платят и как семья о ней заботится. Когда я потом заговорила об этом с Питом, он не понял, что вызвало мое недоумение. Лишь пожал плечами и сказал: “Саартъе не черномазая. Она часть наша семья”.

– Спасибо за рагу, – сказала Эдит. – Выглядит великолепно. Передай, пожалуйста, маме нашу благодарность за этот прекрасный жест.

– Ja, я передать, Tannie. Она еще говорить, что сожалеть. Они приходить на похороны, и она печь пироги на них.

Явно довольный тем, как он исполнил свой долг, Пит снова пожал руку Эдит. Потом повернулся и еле заметным кивком скомандовал своей ватаге следовать за ним.