Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт (2015)

— Он бросился на тебя с обнаженным мечом. Ты была беспомощна, потому что собиралась сплести заклинание. Нужно было смотреть, как он тебя убьет?

— Потому что я хотела сплести заклинание, ты все видел, а значит, сам ответил на свой вопрос, — ответила Сенета. — Как ты думаешь, что я собиралась сделать? Может быть, отрастить заячьи уши, чтобы регориане не узнали меня? Если я произношу заклинание, на то есть причина. У меня все было под контролем.

Дорн знал, что это было не так, и по голосу Сенеты понял, что она сама сомневается в себе. Но если ее резкие слова помогут ей не скатиться в уныние, как тогда, когда ее вышвырнули из школы магов, то пусть так и будет. Шесть недель потребовалось ему, чтобы она снова начала разговаривать. Все это время она практически ничего не ела, даже сделать глоток воды — и то ее приходилось уговаривать. Еще одно подобное приключение им обоим не пережить.

— Мне очень жаль, — простонал Дорн. — Может быть, будет лучше, если каждый из нас пойдет своей дорогой. Я могу пойти к ним и взять всю вину на себя. Может быть, они проглотят это и больше не будут тебя искать.

Сенета закрыла лицо руками и негромко всхлипнула.

Дорн изучил ее уже слишком хорошо, чтобы не знать, что сейчас она проклинает свой собственный язык. Сенета была очень эмоциональной и не всегда имела в виду именно то, что говорила. Каждый раз, когда их отношения заходили в тупик, Дорн пытался спасти ситуацию, беря всю вину на себя. Но таким образом он тоже ступал на тонкий лед, поскольку его готовность к самопожертвованию сеяла в душе Сенеты очередные сомнения в себе.

— Я ведь люблю тебя, — всхлипнула она. — Я не могу жить без тебя. Ты так много для меня сделал, мы столько всего вместе пережили. Нам не раз казалось, что все — вот он, конец, но пока что мы вместе со всем справлялись. Неужели не справимся с этим?

Дорн выудил из сумки маленькое сморщенное яблоко и протянул ей.

— Вот, возьми. Тебе нужно что-нибудь съесть, а яблоки хорошо поднимают настроение.

Он бросил ей фрукт, она поймала его обеими руками. Она смотрела на переспелое яблоко, и по лицу у нее текли слезы.

— Оно выглядит в точности так, как я себя чувствую.

Дорн усмехнулся.

— Это предпочтительнее, чем если бы это произошло с твоей внешностью.

Сенета показала ему язык, но не сдержалась и улыбнулась.

— Тихо! — вдруг прошипел Дорн.

В мгновение ока выражение его лица сменилось с веселого на встревоженное. Он придвинулся ближе к подоконнику и отважился бросить на улицу осторожный взгляд, затем снова присел.

— У нас гости.

— Регориане? — испуганно поинтересовалась Сенета.

— Нет, группа молодых людей, — сказал Дорн. — Судя по всему, один из них ранен.

В следующее мгновение они услышали, как кто-то резко распахнул покосившуюся дверь. На первый этаж зашли несколько человек, дверь снова закрылась.

— Ты будешь приманкой, — прошептал воин, обращаясь к Сенете. — Наше счастье, это просто парочка нищих, которые ищут, где устроиться на ночлег.

В такой вере в собственную удачливость было что-то от невежества. Ни один нищий в этой местности не полезет в пустой дом, особенно в такой, где есть дверь. Слишком велика была опасность попасться в лапы городской стражи. Верховные судьи Рубежного оплота не понимали шуток, когда горожане выходили за рамки своего социального статуса. Нищие должны были спать на улице, бедные люди жили в северном квартале, торговцы — на востоке, а зажиточные горожане — на юге города. Нарушение основополагающих правил кастовой системы каралось жестоко. Вор мог красть, убийца убивать, но если нищий ложился в постель, то должен был понимать, что за это его могут повесить.

— Они поднимаются, — прошипел Дорн, занимая позицию рядом с дверным проемом. Обнажив короткий меч, он ждал незваных гостей.