Владыка Ледяного Сада. Ночной Странник - Ярослав Гжендович (2005)

Он просто отступил чуток и исчез в тумане, думаю я, глядя, как отворяются двустворчатые врата, и из них выходят несколько человек. Осторожно сходят с холма, заслоняясь щитами странной формы, вызывающими мысли о контрабасе. Я вижу блеск наконечников копий.

Идут ко мне.

Я отставляю кружку и, ругаясь себе под нос, надеваю тяжелый полупанцирь, пристегиваю окованный пояс с мечом. Время трудиться.

Они идут. Медленно, достойным шагом, чтобы показать: совершенно меня не боятся. Но щиты подняты, копья готовы к удару. Всего восемь мужчин. Внутри идут двое без щитов и копий, но, подобно остальным, в доспехах.

Останавливаются метрах в десяти от моего лагеря и молча глядят. Один из двух, что в середине, – явно кто-то важный. Изукрашенный кафтан с нашитыми металлическими бляхами обтягивает полное тело; у мужчины окладистая седая борода и длинные волосы, под золотым обручем – тоже седые. Как знать, может, это сам шеф. Но он вовсе не издает безумных криков, а молчит и изучающе поглядывает.

Щитоносцы обмениваются негромкими замечаниями, убежденные, что я не могу их услышать.

«Видно, знатный. Доспех чужеземной работы. И меч какой… Глянь, человечьи ли глаза. Может – мара…»

Я жду.

Это они мокнут – не я. Тянусь за своей кружкой и делаю глоток горячего напитка.

– Того, кто в пути, кто на камне спит, далёко от дома. Вместо пива копьем привечают, не дадут снять шелома, – говорю я складно и делаю следующий глоток. Напряг все свое знание языка Мореходов, чтобы склеить тот стишок. Здесь такие вещи любят. Интересно, ответит ли старик в рифму?

Он расталкивает стоящих впереди и осторожно подходит, положив одну руку на навершие меча. Осматривает меня с ног до головы и заглядывает мне в глаза.

Это может означать, что землян здесь видели. Мои глаза были изменены и выглядят словно глаза здешних, полностью наполненные темными ореховыми радужками, как у коровы. Сколько раз ни глядел я на собственное отражение, оно все еще меня отвращает. Не могу привыкнуть. К счастью, зеркала здесь – редкость. Но ученые не претерпевали никаких операций. Их глаза должны были обращать на себя внимание.

Двое из его людей медленно, с неохотой поворачивают копья остриями вниз и упирают их в землю. Это не значит, что за мной перестали следить: достаточно одного движения руки, чтобы они метнули оружие и пригвоздили меня к стене халабуды.

– Путник беспечный стоит пред двором, где в ночи смерть пляшет, пищи желал бы, огня и пива, но лишь ворон здесь крячет, – отвечает старик. – Ежели складываешь стихи, можешь потешить короля. Ступай, ежели ты человек, а не Пробужденный. Сядешь за столом.

Я собираю свои вещи и отправляюсь с ним ко двору. Воины помогают мне нести седло и вьюки. Кто-то из них берет у меня даже все еще исходящую паром кружку. Вижу, что минимум двое из них – мальчишки. Одному хорошо если тринадцать, и он с трудом несет щит, у второго слишком большой шлем с кольчужной бармицей и «очковым» наносником шатается на голове, словно котелок. Еще одному воину идет шестой десяток, и он слегка хромает на правую ногу. Если «король» выставил против меня лучших из своей армии, дела у него и вправду плохи.

Я шагаю плечом к плечу с вельможным и двумя воинами, которые несут мой скарб, остальные окружают нас аматорским, плохо поставленным строем «ежа». Не единят щит со щитом, сбиваются с шага и сталкиваются друг с другом, но продолжают тыкать во все стороны света коваными наконечниками копий; последний идет спиной вперед, будто в любой момент ждет нападения. Если вдруг что – это не слишком поможет: в «еже» полно дыр.

Я оглядываюсь, но залитая дождем, затуманенная вырубка совершенно пуста. Только где-то на краю поля зрения стоит белая, худая фигура паренька с глазами словно выжженные окна и с длинными пальцами, шевелящимися наподобие крабьих лап.