Стеклянный Джек - Адам Робертс (2016)

Почти что всем заправляла Мэри – никто лучше бы и не смог.

О, то были дни скорых грузов, и повсюду торговля цвела;

Меркурий нас должен был обогатить, только там твоя мать умерла…

Мы были хозяева сами себе и назвали корабль в честь нее,

И она умерла на борту «Мэри Анны». Сердце, о, сердце мое!

В меркурианском гравиколодце полным-полно чугуна.

Старателю, коль он добудет металл, за старанье воздастся сполна.

А у нас – ни бывалых шахтеров, ни машин, ни долот буровых,

Только разум да ветхий кораблик с продовольствием на двоих.

Наш метод добычи был вне закона – и небезопасен: впотьмах

Подлететь, прицелиться, скинуть бомбу, устроить шарах-бабах.

Ядерный взрыв был чудовищной силы, цветок – пугающей красоты,

Чугунные слитки огромных размеров влетели в объятия пустоты

На эллиптические орбиты – лови сетями, хватай рукой;

Для нас, придумавших смелый план, поток их был золотой рекой.

Подладиться под их дельты скорости – это был непростой сюжет:

Я вел корабль, а мама твоя метала в чугунные чушки дарт-джет.

Ах, был бы с нами кто-нибудь третий – может, она бы и не умерла,

Предупреди нас кто-то о залпе, который полиция с борта дала,

Вынырнув из белой тени солнца, паля без сигнала и без суда,

Вынудив нас затаить дыханье, – и мать затаила его навсегда;

В корпусе дырка, вакуум тушит пожар, тлеет огонь едва,

Я спешу залатать пробоину, Мэри мою ищу – но она мертва.

Обгорела от бедер до пят – красавица даже после такого конца;

Декомпрессия ей зачернила глаза, но огонь не коснулся лица.

Мне не стыдно признаться: я рыдал, ощущая вечную пустоту,

Но вот-вот заявились бы копы; я не мог оставить тело жены на борту.

Смерть не спасала ее от закона, я бы и сам в тюрягу тогда загремел.

Даже продав «Мэри Анну», я б оплатить тюремные пошлины не сумел.

Обнял ее, отпустил и отправил вечно скитаться на эфирном ветру;

Видел только ее лицо, но взял себя в руки и залатывать стал дыру,

Потом пришли полицейские, а я скормил ИскИну свое вранье:

Будто наткнулся я на чугун, пролетая мимо – мол, у меня чутье,—

Стал помечать обломки, мало ли кто чего, врежутся да сгорят.

Копы мне не поверили, только мне все их рожи были до фонаря.

Отделался штрафом и улетел – один, без жены, горем вконец убит,

Не ведая, где, на какой могильной орбите Мэри моя вечно парит.

Я вернулся на Землю кутить, мне забыться помог сома-жук,

Но во сне твоя мать сказала мне: этот жук тебе вовсе не друг.

То ли сон, то ли галлюцинация, то ли дух – поди теперь знай…

Велела: займись своим делом, а про остальных и не вспоминай,

Деньги копи (сказала настойчиво), ну а кайф пусть ловит глупец:

У тебя есть сын – то есть ты, Хэв, – и этому сыну нужен отец.

На Луне я встретил Мак-Каллоу в лавке там, где Коперников вал,

Мы с ним решили в точке Лагранжа открыть ремонтный причал —

Задешево для небогатых. И, представь, не попали впросак.

Крепкий барыш мне зашибал новый лазерный корпус-резак!

«Строить дешевле», – я говорил, но партнер мой только ломался,

Грезя о звездах. Потратив без толку год, мы полетели к Марсу,

Ближе к поясу астероидов, дальше от Солнца – для причала

Самое место там, где бы нас земная полиция не достала.

Близилась эра Торговых домов, в то время все мы были равны,

Строили корабли, как дома, чинили космические двигуны.

Не то чтобы все были бандюками, хотя кое-кто закон преступал,

А я ремонтировал, я торговал – и я иногда про тебя забывал.

Платил гувернерам и виртуалам, общался лично иль через экран,

Но только отец, не любящий сына, – не отец, а просто болван.

Я говорил то, что должен был, смотрел тебе прямо в глаза,