Стеклянный Джек - Адам Робертс (2016)

Он взял член Мо в левую руку. Потом поднялся, прильнув к телу мужчины, и прижался лицом к его лицу.

– Любимый мой, – прошептал он и поцеловал его.

Это застало Мо врасплох. Он сердито сказал: «Да что ты творишь?» Но Жак умел целоваться, он целовал крепко, и его губы, прижатые к чужим губам, не дали словам вырваться на волю.

Осколок стекла был у Жака в правой руке. Одним движением он отсёк этим осколком член Мо. Почувствовал волну пульсирующей горячей крови. Мо закричал, но Жак крепче прижал свой рот к его потрескавшимся губам. Жак поднял обе руки, держа в одной ампутированный кусок плоти, а в другой – осколок стекла, и дождался, пока сдавленный крик затихнет.

Мо, корчась и извиваясь от боли, втянул воздух и хотел снова закричать. В этот момент, наконец-то прервав поцелуй, Жак запихнул отрезанный пенис в открытый рот Мо, засунул поглубже. Второго крика так и не случилось, хотя Мо дёргался и метался, пытаясь вырваться. Но в комнате было слишком мало места, чтобы сбросить с себя противника.

Жак держал Мо, пока тот не истёк кровью. Его тело обмякло и в конце концов затихло. Комнату наполняла кровь, Жак был покрыт ею полностью. Он отрезал длинный лоскут от туники Мо и завязал рот, чтобы не задохнуться, вдыхая капли крови. Теперь он согрелся, и внутри его черепа было светло. Он прислушался к своему сердцу. Оно по-прежнему танцевало четырёхтактную павану[12] и ничуть не ускорилось. Он сосредоточился. Так и следует продолжать. Никакой паники, никакой эйфории. Спокойствие. Спокойствие.

Жак выскользнул в туннель и плавно двинулся к дальнему концу, где двое мужчин бурили. Марит продвинулся к самому краю туннеля и углублял его. Давиде расширял проход, и сейчас его спина была обращена к Жаку. Гудение двух буров, двойная вибрация. Прикасаясь руками к камню, Жак чувствовал дрожь, исходящую из самой сердцевины астероида. Далеко позади сияла главная пещера, но здесь главными источниками света были небольшие фонари на бурах. Пыль и мелкий мусор; беспокойные чёрные тени бурильщиков. Жак перемещался во мраке с такой легкостью, словно это была его естественная среда обитания. Он появился, словно из ниоткуда, с головы до ног вымазанный в крови, и всадил два осколка стекла в шею Давиде со спины, один на четыре часа, другой – на восемь. Они вошли довольно легко, хотя от нажима, без которого их было не загнать так глубоко, Жак порезал собственные ладони. Влажными руками он оттащил трепыхающееся тело Давиде в сторону и схватился за рычаги бура. Марит понял, что происходит, лишь в последний миг, когда ненасытная пасть бурильной машины надвинулась на него.

Placuit[13].

Потом Жак некоторое время парил в туннеле, восстанавливая своё внутреннее спокойствие. Он заглянул внутрь себя. Вот его сердце, бьётся в прежнем ритме. Всё в порядке. Лоскут ткани, прикрывавший рот, забился кровью, и его пришлось почистить. Но он всё ещё мог дышать. И тут из света в конце туннеля, из главной пещеры, раздался голос Гордия, вкрадчивый и нетерпеливый:

– Ребята? Ребята! Что происходит? Я слышал крики.

– Всё в порядке, Гордий, – отозвался он сильным, чётким и громким голосом. – Теперь я могу заняться тобой.

И двинулся к свету.

Когда всё закончилось, он перенёс буры из туннеля в главную пещеру. И разложил всё нужное.

Труднее всего было удержать осколки стекла в окровавленных руках. Без рукояти лезвия оказались слишком скользкими и, конечно же, постоянно резали его ладони. Но это была лишь очередная проблема, требующая решения, и он применил свой практичный разум. Из кости получались отличные рукояти, а костей у его жертв было предостаточно.

Он не торопился.

Он работал аккуратно, методично рассекая тело Гордия, делая как можно меньше разрезов и стараясь, чтобы те были небольшими. Он извлёк немалое количество внутренностей. Он рассёк позвоночник и зрительные нервы и запустил скользкие пальцы с длинными ногтями в открывшуюся полость, после чего удалось вытащить череп.