Бразилья - Йен Макдональд (2015)

Квинн все еще чувствовал вкус горечи от этого почти светящегося сока на губах и языке. Придется пожевать сахарный тростник, чтобы избавиться от него, а хорошая сигара была бы еще лучше. Он учуял запах исцеляющего листа из овинов, и его сердце резко забилось от желания. В мокрую спину дунул свежий ветер, и, оглянувшись, Квинн увидел солнечный ореол вокруг гигантского Христа, длинная тень от которого падала на него. Колокола Носса Сеньоры да Варзеа играли «Ангелюс»[195], в малоке, в поле и в саду люди становились на колени.

Когда они возвращались по утрамбованной множеством ног дорожке, работники в полях кланялись с почтением своему отцу, а Льюис позволил себе чуть отстать, чтобы найти Зембу. Поспешная ночь набегала на небо, текучие слои воздуха вокруг реки, густые, как туман, прижимали к земле дым от костров, на которых готовили еду.

– Ну что, друг мой, это тот самый Город Бога, который ты искал? – спросил Квинн на языке имбангала.

За несколько недель, проведенных в погоне за легендами в слиянии Риу-Бранку, Льюис был очарован родным наречием спутника и научился на нем говорить. Выучишь язык – познаешь человека. Земба было скорее не именем, а званием, причем полувоенным, бывший невольник оказался мелким князьком, преданным и проданным в португальское рабство конкурирующей королевской кликой Н‘голы. Его вольная, подписанная королевским судьей Сан-Луиса, была подделкой. Земба сбежал с тростниковой плантации в Пернамбуку, прожил пять лет в одном из киломбо[196], а потом его разрушили, как и все колонии беглых рабов, а Земба с тех пор искал подлинный Город Бога, город свободы, киломбо, которое никто никогда не разрушит.

– Город Бога вымощен золотом и серебром, ему не нужны ни солнце, ни луна, поскольку Христос – его свет, – ответил Земба. – И нет солдат, поскольку сам Господь – его копье и щит.

Везде виднелись патрули, в каждом было по два человека с рисунками на коже, как уже понял Квинн, обозначавшими принадлежность к племени гуабиру. Охранники носили деревянные арбалеты с хитро закрепленным зарядным устройством. Льюис опознал китайские многозарядные арбалеты, они встречались ему, когда он изучал эту величайшую из стран, считая, что самое сложное задание, о котором он так грезил, приведет его в Китай, а не в эту частную империю на Риу-Бранку. Квинн не сомневался, что легкие деревянные стрелы обретали смертоносность благодаря яду. Он пробормотал себе под нос что-то по-ирландски.

– Простите, святой отец?

– Это стихотворение на моем родном языке:

Когда до Рима доберешься,

То ничего не обретешь,

Царя, что ищешь, не найдешь там,

Коли с собой не принесешь.

– Это правда. – Земба подошел к Квинну. – Я тут походил сам по себе, пока испанский отец показывал вам поля. Заглянул в одну из хижин. Вам стоит это сделать, отец. И церковь, загляните в церковь, там, внизу.

– Святой отец! – раздался веселый голос Гонсалвеша. – Уверенность в Господе – определенно признак христианина. После того как вы увидели то, что я показал, вы со мной? Поможете мне в моей великой работе?

Земба опустил голову и сделал шаг назад, но Квинн заметил, как сверкнули у него глаза.

– Что за работа, святой отец?

Гонсалвеш замолчал, улыбаясь невежеству неуклюжего взрослого, он раскинул руки, неосознанно подражая огромному идолу, который возвышался над его городом.

– Я забираю полевых животных и даю души тем, кто хочет получить их, какая еще может быть работа?

«Вы хотите меня спровоцировать, – подумал Квинн. – Вы хотите, чтобы я среагировал на то, что считаю высокомерием и тщеславием». Он сунул руки во влажные рукава своего одеяния.

– Я уже близок к решению, отец Гонсалвеш. Скоро, очень скоро, обещаю.

* * *