Бразилья - Йен Макдональд (2015)

Голоса отражаются от голых стальных балок гниющего центра. Незнакомые Эдсону голоса. Он бежит вниз по винтовой лестнице и осторожно высовывает голову через дыру, прорезанную квант-ножом. На него смотрит блестящий черный визор шлема. Под визором улыбка. А еще ниже ствол штурмовой винтовки. Визоры, визоры. Грузовик окружен вооруженными, одетыми в бронежилеты охранника-мисегуранса. Задние двери прицепа распахиваются: еще двадцать вооруженных человек. Улыбающийся машет пушкой в сторону выхода:

– Выметайся наружу, фавеладу.

6—15 августа 1733 года

Толпа всегда собиралась ради маятника. Фалькон кивнул зрителям, пока регулировал башню телескопа и заводил часы. Детские крики, подчеркнутые более низкими голосами мужчин, для которых все это было в новинку, нараспев приветствовали его. Фалькон с помощью пассажного инструмента посмотрел на Юпитер, поднимавшийся над линией деревьев, и отметил восхождение на деревянной дощечке. Завтра нужно будет переговорить с Зембой, чтобы тот раздобыл еще бумаги. Обсерватория, которая служила Фалькону заодно и библиотекой, и домом, располагалась в пяти минутах ходьбы по лесным тропам от киломбо. Деревья здесь срубили, чтобы был доступ к ночному небу, и образовавшаяся поляна пользовалась популярностью у парочек, которые хотели полюбоваться луной или мягкой лентой Млечного Пути. Взмахнув пером, Фалькон выбрал трех зрителей, чтобы открыли крышу и помогли с часами, телескоп требовал защиты от постоянных проливных дождей, приходилось ежедневно его смазывать, чтобы не дать плесени испортить точнейшие механизмы. Фалькон указал пером на девушку в первом ряду, на детском торсе которой уже виднелись женские груди.

– Как называется это небесное тело и почему оно так важно? – Фалькон уже освоил лингва-жерал в достаточной степени, чтобы изображать из себя ворчливого учителя, и этой ролью всецело наслаждался.

Девушка тут же вскочила на ноги:

– Аиуба, это Юпитер, у него есть луны, как и у нас есть луна, и луны – это часы.

Аиуба. Фалькон поначалу счел, что это почтительное обращение достойно его четырехкратного статуса географа и архитектора, доктора физики, архивариуса Сидаде Маравильоза и профессора университета Риу ду Ору: учителя, мудреца и звездочета. Правда, потом был чрезвычайно обескуражен, когда выяснил, что это слово на языке тупи обозначает его бледный бритый череп.

Он давно уже определил долготу по таблицам Кассини и выверил все свои часы Гюйгенса; сотни наблюдений, нанесенные женипапу на стены хижины, доказывали его теорию. Сейчас Фалькон проводил научную мессу, напоминание, что доказательства физики так же истинны в лесах Риу ду Ору, как и в парижских салонах. Он демонстрировал достоверность эмпиризма как себе, так и своим зрителям из числа игуапа, манао, кайбаше и беглых рабов. Теперь Фалькон редко вспоминал о Кондамине[219], исследование его соперника, возможно, стало главной темой обсуждений среди академиков, тогда как его сочинение с большой долей вероятности так и сгинет в этом лесу, однако конкурента высмеют, потому что его работа эмпирически не верна.

В своей обсерватории из бамбука и соломы Робер Фалькон провел свой величайший эксперимент и заявил: «Смотрите, вон какой он, ваш мир».

– Сейчас я буду наблюдать за спутниками Юпитера.

Огромная сфера, заметно сплющенная на полюсах, даже если смотреть в походный телескоп. На земле все так же, как и на небе.

– Принесите мне мой дневник наблюдений.