Хаос на пороге (сборник) - Антология (2014)

Салли ловила полицейскую волну даже на уроках – хотела подоспеть к очередному погрому, хотя у нас в Алвингтоне, тихом курортном городишке, такое случалось нечасто. Но однажды прокатился слух, что в центре города беспорядки: администратор центрального «Таргета» объявил о сокращениях, и разъяренные сотрудники стали крушить магазин. К ним присоединились покупатели. Салли вбежала в класс со словами, что меня вызывают к директору, велела хватать рюкзак с камерой, прыгать на велосипед и ехать за ней. «А что если там еще полно народу?» – спросил я. Салли отмахнулась: мародеры долго не задерживаются, важно успеть, пока здание не оцепили. Мы прокрались внутрь, прошмыгнув мимо кучки полицейских, и вскоре в меня полетели спортивные снаряды и вешалки для одежды. Салли наловчилась крепко держать камеру одной рукой, а другой бросаться, чем попало. Вы бы видели! Она была куда проворней меня.

Потом пришли копы и вытолкали нас взашей.

Братца призвали в армию, и он не мог нарадоваться своему счастью. Годами он потел, чтобы пройти отбор, а теперь даже заявление не потребовалось. Моя повестка ожидалась не раньше чем через год-другой, хотя возраст призывников продолжали снижать.

По телевизору только и было разговоров, что про поток наркоты, захлестнувший страну, который следовало остановить во что бы то ни стало, даже если придется вырубить полпланеты. А тогда уж мы решим и остальные проблемы, легко. Но Паназиатские экуменисты, или кто там заправлял сбытом наркоты, были хитрыми, как сто китайцев: их генетически модифицированная шмаль росла где ни попадя, и вставляло от нее в сотни раз сильней. Сначала наши беспилотники выжигали их поля, после чего экуменисты разбили «сады» в густонаселенных областях, и в десятках городов по всему евразийскому континенту разразились уличные бои. Нашим солдатам выдавали дешевые каски с информационными индикаторами на защитном стекле, напоминающими интерфейс старой компьютерной «стрелялки». Поговаривали, что на самом деле не было никаких Паназиатских экументистов, но чем тогда объяснить творившийся вокруг беспредел?

Салли влюбилась в киборга по имени Рейн и пропихивала его на все главные роли. Она столкнулась с ним на Главной улице; руки-ноги плохо его слушались, и Салли решила, что он – та изюминка, которой нам недоставало. Он играл Касла – Мирного Беспилотника, а за кадром сжимал сердце Салли в своем холодном стальном кулаке. Ко мне он тоже подкатывался, но я видел его насквозь. Он использовал Салли, чтобы раскрутиться за ее счет. Я никогда не был влюблен – дожидался любви, как в немом кино: большие глаза, скрипки, беззвучные признания, – классика жанра. После 1926 года любить разучились.

Я перешел в одиннадцатый класс. В начале года ко мне подвалил Рикки Артезиан. Он здорово вымахал и был на две головы выше других. Я обедал в компании Салли, Рейна и парочки киношных фанатов. Рикки сказал: «Давай выйдем». Сначала я подумал, что перемирие окончено, и сейчас он из меня котлету сделает. Но Рикки хотел только поговорить. Мужской туалет опустел в два счета, как только мы вошли. Мы встали лицом к лицу, среди налипших на пол клочков туалетной бумаги. В воздухе густо пахло аммиаком.

– Клёвые у тебя киношки, – начал Рикки. Я было заикнулся, что мы снимаем их вдвоем с Салли, но Рикки взмахом руки прервал мои объяснения.

– Мои люди, – сказал он, указывая на красный галстук, – мои люди скоро со всем этим покончат. Нас поимели, и мы покончим со всем этим.

Я кивал, не столько из солидарности, сколько от того, что не раз слышал нечто подобное.

– Мы хотим, чтоб ты снял про нас кино. Про наше дело.