Черный человек - Ричард Морган (2007)

В грузовике, глядя на ее изможденное спящее лицо, он нагнулся к Рен и шепнул:

– Это действительно Он?

Рен как-то странно посмотрела на него:

– Кто он, по-твоему?

– Ну, он, Иисус. Господь, который возвратился на землю. – Скотт сглотнул, облизал губы. – Мы, значит, живем в последние времена?

Никакого ответа. Она только удивленно посмотрела на него и велела отдыхать, потому что силы ему еще понадобятся. Задним числом Скотт предположил, что его слова звучали как бред, вызванный сотрясением мозга.

А потом был доктор и другие, кто помогал им в пути. Кажется, Рен хорошо знала этих людей. Сменяются грузовики, дом, мягкая кровать на окраине городка, названия которого он так и не узнал. Другая долгая тряская ночь в вездеходе, и на рассвете он вывалился на широкий простор заброшенного аэродрома.

И дальше – ожидание.

Он старался быть полезным. Прибирал за Рен и незнакомцем, приводил каждое утро в порядок их походные постели и рюкзаки – и, как ни странно, мельком заметил в вещах Рен Библию и свернутую в трубочку пачку распечаток с миссионерских сайтов Республики, некоторые из которых были хорошо ему знакомы; он старательно закрыл рюкзак и больше туда не смотрел, потому что не был любопытным; но то, что он узнал, все равно заставляло его хмуриться. Он изо всех сил пытался выкинуть это из головы и, чтобы не думать, собрал из хлама, который валялся по ангарам и вокруг диспетчерской башни, обеденный стол и три сиденья. В углу одного из ангаров он обнаружил поломанный бескрылый самолетик «Сессна», небрежно завернутый в толстые листы пластика, и, разрезав их, сделал занавески для нескольких туалетных кабинок и душей. Он взял на себя заботы о еде. Водитель вездехода оставил им, в основном, саморазогревающиеся консервы, но Скотт, не жалея сил, готовил пищу из того, что было, и относил этим двум на наблюдательную вышку, если понятно было, что они не намерены спускаться перекусить. Он старался не пялиться на незнакомца. Принимал обезболивающие, скупо выделенные доктором, и усердно молился каждый раз перед едой и сном. Странно, но сейчас ему в чем-то было куда лучше, чем многие месяцы до этого.

– Теперь уже недолго.

Он вскочил. Опустилась ночь, и тишина в заброшенном здании каким-то образом стала глубже, поэтому голос Рен прозвучал как выстрел. Подняв глаза, Скотт увидел, что она стоит в дверном проеме, от которого начиналась лестница на диспетчерскую вышку. Меркнувшее полыхание красно-золотого заката смешивалось с синеватым светом зажженных аварийных ламп, отражаясь в ее глазах и в металлических зубцах ее допотопной кожаной куртки.

– Что ты делаешь?

– Молюсь. – Он сказал это почти вызывающе, потому что, конечно, не заметил, чтобы она молилась сама.

Рен кивнула. Вошла в зал и с неосознанным изяществом свернулась на своем спальном мешке.

– Нам надо поговорить, – сказала она, и Скотт подумал, что ее голос звучит устало. – Почему бы тебе не подойти сюда?

Он снова чуть не подпрыгнул.

– Зачем?

– Скотт, я тебя не укушу.

– Я, э-э, знаю. Но мне и отсюда тебя слышно.

– Может, и слышно, но я все равно не хочу, чтобы нам приходилось орать. Так что давай, иди сюда.

Сжав зубы, он встал с собственного спальника и перебрался к ней. Она кивнула на свободное место слева, Скотт неловко примостился на корточках, даже толком не усевшись, и ощутил волну ее запаха, слегка замутненного потом пустыни, – он подумал, что Рен, наверно, со вчерашнего утра не принимала душ. Она посмотрела ему в лицо, и юноша ощутил, как в груди что-то перевернулось, – такое и раньше бывало. Она мотнула головой вверх, в сторону потолка и вышки:

– Ты ведь знаешь, кто там, наверху, – шепнула она, – правда?

Где-то в животе плеснуло радостное возбуждение, оно устремилось вверх и встретилось с ощущением, возникшим под ребрами от взгляда на Рен. Он коротко кивнул самому себе:

– Это ведь оно, да?