Черный человек - Ричард Морган (2007)

– Я Севджи Эртекин, служба безопасности КОЛИН. Вы уже встречались с моим напарником, Томом Нортоном. Есть ряд вещей, которые нужно уточнить, прежде чем…

– Я возьмусь. – Его голос был низким и мелодичным. Британский акцент сбил ее с толку.

– Простите?

– За все, что вам от меня нужно. Возьмусь за все. При определенных условиях. Я уже говорил вашему напарнику. Я возьмусь, если с меня безоговорочно снимут все обвинения, немедленно освободят из республиканской тюрьмы и компенсируют возможные расходы на то время, что я буду делать вашу грязную работенку.

Она прищурилась:

– То, что работенка будет грязной, это всего лишь ваши предположения, мистер Марсалис.

– Разве? – Он поднял бровь. – Не то чтобы я славился как мастер флористики. Но, может, мои предположения все-таки неверны? Давайте посмотрим. Думаю, вы хотите кого-то выследить. Кого-то вроде меня. Прекрасно, это по моему профилю. Мне неясно только, нужен он вам живым, или это необязательно.

– Мы же не убийцы, мистер Марсалис.

– Говорите за себя.

Она почувствовала, как разгорается старое пламя гнева.

– И вы этим гордитесь, да?

– А вас это огорчает?

Она посмотрела на раскрытый инфопланшетник, в текст, который был там набран.

– В Перу вы убили раненую безоружную женщину выстрелом в затылок. Вы казнили ее. Этим вы тоже гордитесь?

Долгая пауза. Она встретилась с ним взглядом и не отвела глаз. На миг ей подумалось, что он сейчас встанет и уйдет. Она поняла, что отчасти даже надеется на это.

Вместо этого он неожиданно перевел взгляд на одно из высоко расположенных окон кабинета. Его губ коснулась легкая улыбка. Исчезла. Он прокашлялся:

– Госпожа Эртекин, вам известно, что представляет собой пистолет «Хааг»?

– Да, я о нем читала. – В полицейском коммюнике, призывавшем городской совет Нью-Йорка ужесточить контроль над огнестрельным оружием, прежде чем на улицах появится эта новая угроза. Настолько пугающая, что инициатива была одобрена почти без дебатов. – Это биологическое оружие.

– На самом деле это нечто большее. – Он наклонил голову и посмотрел на собственную расслабленную ладонь правой руки, будто ожидая увидеть там увесистый пистолет. – Это система, поражающая организм генетически модифицированным комплексом вирусов иммунодефицита, называется «Фолвелл семь». Есть и другие заряды, но они не слишком широко используются. «Фолвелл» – штука сильнодействующая и очень неприятная. Лечения не существует. Вы когда-нибудь видели, как умирают люди с отказавшей иммунной системой, госпожа Эртекин?

Да, она видела. Налан, двоюродная сестра из Хаккари, любительница потусоваться на приграничных базах, где Турция выполняет почетный долг буфера между Европой и ближневосточным хаосом. Она чем-то заразилась от солдата ООН. Ее семья, гордящаяся своей праведностью, изгнала девушку. Отец Севджи плюнул на все и нашел способ забрать племянницу в Нью-Йорк, где у него были знакомства в одной из современных исследовательских клиник. Отношения с родней в Турции, и без того напряженные, оборвались окончательно. Он никогда больше не разговаривал со своим братом. Севджи, которой в ту пору было всего четырнадцать, ездила вместе с ним в аэропорт встретить бледную, большеглазую девушку, которая, как казалось тогда, была старше на невесть сколько лет, но совершенно не обладала мудростью и опытом городского подростка. Севджи до сих пор помнила выражение лица Налан, когда они все вошли в одну дверь мечети на Скиллмен-авеню.

Мурат Эртекин делал все, что мог. Он внес Налан в больничные списки экспериментального лечения, а дома кормил витаминами и давал антивирусные препараты. Он расписал для нее стены гостевой спальни солнечно-желтым и зеленым, чтобы комната походила на парк. Впервые за долгие годы он молился по пять раз в день. И наконец он плакал.

Налан все равно умерла.

Севджи сморгнула, отгоняя воспоминание о пропотевших простынях и умоляющих, ввалившихся глазах.