Феномен полиглотов - Майкл Эрард (2012)

Скорее всего, нет. Даже сам он не мог сказать точно, сколькими языками владел. Впрочем, очевидно, что он изучил в свое время не менее семидесяти различных говоров и диалектов.

Пожалуй, его ближайшим соперником был Джузеппе Меццофанти, великий итальянский кардинал и хранитель ватиканской библиотеки, скончавшийся в Риме в 1849 году. Меццофанти мог легко и бегло говорить и писать на пятидесяти восьми живых языках и имел как минимум частичные знания большинства мертвых. В общем и целом он знал сто четырнадцать языков и диалектов. Он удостаивался аудиенции венгерского аристократа, индусского ученого, китайского мандарина и берберского вождя из Кордофана и беседовал с ними на их языке.

Бартольд Нибур знал двадцать языков в возрасте тридцати лет и затем выучил гораздо больше, углубившись в такие редкие диалекты, как венгерский, финский, бискайский и один из татарских. Но даже эти достижения затмил необыкновенный Иоганн Баратьер, в пять лет знавший помимо родного немецкого греческий, латынь и французский. В двенадцать он составил ивритский словарь, в тринадцать опубликовал перевод путевых заметок Вениамина Тудельского. К концу жизни (он скончался в девятнадцать лет) он говорил и писал на тридцати трех языках.

И наконец, Конон Габеленц и его еще более талантливый сын Георг Габеленц, освоивший более ста иностранных языков.

Газетная статья о полиглотах

В библиотеках я постоянно натыкался на заметки о случаях эксплуатации родителями детей, имеющих необычные способности. Одним из наиболее ярких примеров была Уинифред Сэквилль Стоунер младшая (1902–1983). В 1928 году Time Magazine сообщал, что к девяти годам Шери (как ее прозвали) изучила тринадцать языков и сдала вступительный экзамен в Стэнфордский университет[23]. Единственным ее конкурентом в борьбе за всеобщее восхищение был вундеркинд по имени Уильям Джеймс Сидис (1898–1944), которого приняли в Гарвардский университет в возрасте двенадцати лет, отметив его необычайную одаренность в области математики и философии. При этом все достижения Уильяма являли собой результат настойчивого родительского воспитания (Сидис умер в сорок четыре года, вторую половину своей жизни выполняя черную работу[24]).

Шери выпал тот же жребий. Ее мать, волевая женщина Уинифред Сэквилль Стоунер, навязала дочери «естественное образование», которое было направлено на развитие ее таланта: отказавшись от «глупых» колыбельных, она вешала над кроваткой ребенка красочные картинки и читала ей Библию, мифы и античную литературу на латыни. Будучи еще ребенком, Шери получила печатную машинку для записи сочиненных рассказов и стихотворений (Сидис занимался этим в четыре года) и набрала на ней свою историческую поэму из девятнадцати двустиший, начинавшуюся так: «Пятнадцатый век. Девяносто второй. Колумб бороздит океан голубой // Нашел он ту землю свободных людей, которую ныне зовем мы своей».

В 1921 году мама Стоунер (как ее называли) попыталась скрыть новость о том, что ее шестнадцатилетняя дочь-вундеркинд встретила взрослого французского графа, кругосветного путешественника Шарля Филиппа де Брюш, и вышла за него замуж спустя тринадцать дней после знакомства. Судя по всему, граф, отчаянный авантюрист и охотник за манускриптами, идеально подходил гениальной девушке-подростку. Кроме того, он говорил на семнадцати языках. К сожалению, в 1922 году он скончался в Мехико; незадолго до этого Шери – и, вероятно, ее родители – обнаружили, что он был не аристократом, а художником по имени Чарльз Филипп Кристиан Бруч, не имевшим ни гроша в кармане и, для полноты картины, отнюдь не говорившим на семнадцати языках.