И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - Эдвард Слингерленд (2014)

Красноречиво, но мрачно. Это описание вполне можно счесть диагнозом проблем нашего общества, постоянно стремящегося к чему-то – и удивительно, что эти слова написаны две тысячи лет назад. Тот факт, что фрагмент направлен против жителей Китая периода Борющихся царств, подтверждает, что проблемы не слишком изменились за тысячи лет. Нельзя не подумать о карьеристах, жертвующих молодостью, здоровьем и семьей, пытаясь добраться до вершины, только чтобы обнаружить, что, наконец заняв угловой кабинет, они вымотаны и слишком удручены, чтобы наслаждаться этой победой. Также в голову приходят обитатели богатых пригородов, прямо из “Отчаянных домохозяек”, накапливающие имущество, покупающие все более вместительные дома, модные машины, занимающиеся на тренажерах, увлекающиеся пилатесом, сплетничающие в клубе – и постоянно преследуемые смутным ощущением бессмысленности всего происходящего. Согласно Чжуан-цзы, единственный способ выскочить из беличьего колеса – перестать стараться, перестать узнавать все больше, перестать культивировать “я”. Учитесь расслабляться и позволяйте идти всему своим чередом. Как только это удастся, мы откроемся миру и людям, и у-вэй само придет.

Забудь и отпусти

Тон, которым Чжуан-цзы критикует современное ему общество{151}, и его подозрительность по отношению к рассудочному мышлению и императивная мораль очень похожи на то, что мы видели в “Дао дэ цзин”. Навязанные обществом ценности сбивают нас с пути, многознание опасно, навязанная мораль безнравственна: слушай “чрево”, а не разум или “очи”. Поэтому позднее, когда библиотекари составляли каталог императорской библиотеки, они определили “Дао дэ цзин” и “Чжуан-цзы” как “даосские” тексты и пометили их вместе. Эта характеристика дожила до наших дней. Однако важно понимать, что “даосы”, в отличие от конфуцианцев, не были представителями формально существующей школы, и за сходством скрываются важные различия. Например, несмотря на тревогу по поводу фальшивого, суетного потребительского общества, Чжуан-цзы не считал, что можно просто сбежать из него. Он думал, что опрощение – это столь же неверно, как конфуцианство или моизм, потому что подразумевает конкретный “правильный” путь, противопоставленный “неправильному”. Чжуан-цзы посмеялся бы над хиппи 60-х годов точно так же, как над их родителями.

С точки зрения Чжуан-цзы, нужно было не убеждать других или хвалить себя за правоту, а выйти за пределы понятий правильного и неправильного: “Всякое «это» есть также «то», а всякое «то» есть также «это». Там говорят «так» и «не так», имея свою точку зрения, и здесь говорят «так» и «не так», имея свою точку зрения. Но существует ли в действительности «это» и «то», или такого различия вовсе не существует? Там, где «это» и «то» еще не противостоят друг другу, находится Ось Пути. Постигнув эту ось в центре мирового круговорота, обретаем способность бесконечных превращений: и наши «да», и наши «нет» неисчерпаемы. Вот почему сказано: нет ничего лучше, чем прийти к прозрению”. Герои “Чжуан-цзы” живут более или менее обычной, цивилизованной жизнью. Повар Дин и краснодеревщик Цин действуют в рамках конфуцианской культуры: Дин разделывает тушу для ритуального жертвоприношения, а Цин вырезает раму для колоколов для музыкального представления.