И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - Эдвард Слингерленд (2014)

Однако персонажи Чжуан-цзы отличаются. Начнем с того, что они очень разные. Пока Конфуций и Мэн-цзы водили дружбу с князьями, Чжуан-цзы бродил по мастерским и кухням (от которых Мэн-цзы презрительно советовал благородному мужу “быть подальше”) и восхищался тем, что он видит. А видел он ремесленников, мясников, паромщиков, чья естественная легкость и открытость миру могли многому научить недовольных интеллектуалов. В беседе Чжуан-цзы часто старается выдернуть Хуэй-цзы из умственного кокона и отправить в мир, где он мог бы следовать за телом, а не рассудком. Мудрецы Чжуан-цзы оказываются горбунами, прокаженными, колдунами и преступниками с отрубленными ногами – то есть “сорняками”, которым не нашлось места в ухоженном нравственном саду Мэн-цзы, но зато лучше, с точки зрения Чжуан-цзы, представляющими подлинную естественность.

Мудрецы из “Чжуан-цзы” отличаются и тем, что не придерживаются определенных ценностей. Они живут своей жизнью и преследуют свои цели, но сохраняют открытость, позволяющую изменить курс, когда этого потребуют обстоятельства, или отказаться от чего-либо, из блага превратившегося в обузу, и сосредоточиться на другом. Они подавляют рассудочное мышление, чтобы их чувственное мышление стало управлять более или менее непосредственно, с минимальным участием сознательной психики. Секрет, разумеется, в том, как его отключить.

Что нужно сделать Хуэй-цзы, чтобы выпутаться из сети общественных норм, открыть мир таким, каков он на самом деле? Он должен забыть и отпустить. Как это сделать? Избавиться от власти рассудка. Наиболее очевидно это показано в знаменитом отрывке, где Чжуан-цзы вспоминает о беседе Конфуция с его любимым учеником Янь Хоем (и где Конфуций почему-то излагает идеи{152} в духе Чжуан-цзы). Янь Хой слышит о правителе соседнего государства, который угнетает свой народ, и решает навестить этого типа и наставить его на путь истинный. Конфуций сомневается, что Янь Хой сможет преуспеть и даже просто вернуться с головой на плечах. Проблема в том, что Янь Хой руководствуется неправильными принципами: заемным знанием, своей гордыней, предполагающей, что он мудрее и лучше правителя, и, как полагает Конфуций, нескрываемым желанием заслужить славу героя, перевоспитавшего злого князя. Янь Хой предлагает несколько вариантов поведения, и Конфуций отвергает их все. “Ты со своими планами слишком полагаешься на свой ум”, – сетует мудрец. Наконец Янь Хой сдается. “Мне больше нечего сказать, – вздыхает он. – Прошу вас, учитель, дать мне совет”.

– Постись, и я скажу тебе, – отвечал Конфуций. – Действовать по собственному разумению – не слишком ли это легко? А тот, кто предпочитает легкие пути, не узреет Небесного сияния.

– Я из бедной семьи и вот уже несколько месяцев не пил вина и не ел мяса. Можно ли считать, что я постился?

– Так постятся перед торжественным жертвоприношением, я же говорю о посте сердца.

– Осмелюсь спросить, что такое пост сердца?

– Сделай единой свою волю: не слушай ушами, а слушай сердцем, не слушай сердцем, а слушай духовными токами (ци). В слухе остановись на том, что слышишь, в сознании остановись на том, о чем думается. Пусть жизненный дух в тебе пребудет пуст и будет непроизвольно откликаться внешним вещам. Путь сходится в пустоте. Пустота и есть пост сердца.

Многие на Западе сейчас знакомы с концепцией ци, которую в древнем Китае считали энергией, текущей во всех живых существах. К IV веку до н. э., когда писал Чжуан-цзы, значение термина ци стало означать также силу, прямо связывающую людей с их истинной, Небесной природой. Это религиозный взгляд на ци, соединяющий его с сакральной внутренней силой личности: “духом” (вспомним “духовные желания”, направляющие нож повара Дина). Из-за связи с Небом ци также предоставляет уникальный прямой доступ к Небесному замыслу. Это мы видим в истории о краснодеревщике Цине: его способность освобождаться от власти рассудка позволяет “небесному соединяться с небесным”.