И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - Эдвард Слингерленд (2014)

Я решил написать о парадоксе у-вэй, вдохновившись работами известного синолога и философа Дэвида Нивисона, который в 80-х годах XX века описал “парадокс добродетели (дэ)”{170}, проследив его путь вплоть до текстов на гадальных костях. “Парадокс добродетели” покажется знакомым читателям “Айви и Бин”, “Дао дэ цзин” и “Бхагавадгиты”: дэ, или нравственная харизма, может быть обретена лишь тем, кто не пытается ее обрести. То есть добрый поступок, совершенный в ожидании награды, делается бессмысленным. Если вы пытаетесь быть хорошим, чтобы достичь выгоды, например привлечь к себе славных колибри или привести мир к порядку, это не сработает.

Этот парадокс присутствует даже в указанных записях первой великой цивилизации Китая. На одной из гадальных костей речь идет о болезни, поразившей супругу правителя, и просьбе правителя к духам перенести эту кару на него. Он выражает желание заболеть самому, если духи отведут гнев от его возлюбленной. Нивисон объясняет, что “предложенное самопожертвование{171} в идеале должно привести к следующему: больная должна была выздороветь, сам царь не должен заболеть, а из-за его готовности пожертвовать собой его дэ увеличилось бы”. Дэ, которое Нивисон переводит как “добродетель”, – в шанских текстах понятие более узкое, чем в текстах периода Борющихся царств. Оно относится к психической энергии, которая заставляет других (и земных существ, и сверхъестественных) чувствовать долг перед ее обладателем, например шанским правителем, и, соответственно, желать подчиняться и помогать ему. Неплохой результат. Но это сработает, лишь если обладатель дэ не думает о результате. Царь Шан должен искренне желать пострадать, чтобы избежать страдания. Он может получить дэ, лишь если не желает его получить.

Гадальные кости относятся, похоже, к наследию первого в Восточной Азии крупного, сложно устроенного общества. Противоречие, которое, как определил Нивисон, таится в этих надписях, важно. Оно выступает симптомом радикальных перемен, породивших шанскую культуру и независимо произошедших примерно в то же время (около пяти тысяч лет назад) в разных регионах мира.

На протяжении большей части истории{172} нашего вида люди взаимодействовали в основном с родственниками и близкими знакомыми (в рамках доземледельческой общины). Эволюционные биологи предложили модели, хорошо объясняющие взаимодействие в таких условиях. Мы помогаем своим родным, потому что они несут те же гены, а также сотрудничаем с людьми, которых близко знаем. То есть: я почешу спину тебе, ты почешешь мне, а если нет – я это запомню и больше не буду чесать тебе спину. Такого рода взаимодействие очень похоже на то, которое мы видим у других социальных животных. Кроме того, людям свойственна врожденная психологическая адаптация{173} для жизни в малых группах, например способность распознавать и запоминать определенное число лиц, умение видеть обман, а также эмоции – позитивные (эмпатия) и негативные (праведное негодование из-за несправедливого отношения к себе). Все это чувственные познавательные процессы. Для нас совершенно естественно любить семью и друзей и злиться, когда кто-нибудь лезет вперед без очереди.