Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества - Стэнли Милгрэм (2017)

Разумеется, было бы легкомысленно проводить всего по одному эксперименту в Норвегии и Франции, а затем делать из них какие-то выводы. В ходе второго эксперимента мы решили изменить отношение испытуемого к важности самого эксперимента и посмотреть, как это повлияет на результаты. Во втором цикле (как и во всех последующих) испытуемым сказали, что результаты эксперимента будут использованы в разработке сигналов безопасности в самолетах. Так мы связали ответы испытуемых с вопросами жизни и смерти. Как можно было ожидать, на сей раз испытуемые проявили несколько большую независимость от группы, однако уровень конформности опять оказался выше в Норвегии (56%), чем во Франции (48%). Среди обстоятельств, которые нужно было учитывать с самого начала, была вероятность, что норвежцы и французы обладают разной способностью определять долготу звуков, поэтому норвежцы в групповой ситуации чаще ошибаются. Однако мы провели с каждым испытуемым тест на восприимчивость к долготе звука и смогли показать, что она одинакова у студентов в обеих странах. В первых двух экспериментах по изучению конформности от испытуемых требовали не только принять решение перед лицом единодушной оппозиции, но и открыто, во всеуслышание объявить о нем (по крайней мере, испытуемые так думали). Таким образом, это действие приобрело окраску публичного заявления. Все мы понимаем, что очевиднее всего конформность проявляется именно публично. Например, когда нарушаются преобладающие стандарты в одежде или поведении, как правило, немедленно следует критическая реакция. Поэтому мы решили, что лучше будет проверить, правда ли, что норвежцы больше склонны к конформности лишь в публичной ситуации, когда им приходится произнести ответ вслух. Тогда мы провели в обеих странах эксперимент, в ходе которого испытуемому разрешалось не объявлять ответ группе, а записывать его на бумаге. Этот эксперимент проводили с новыми группами из 20 студентов-норвежцев и 20 студентов-французов.

Когда мы перестали требовать публичного ответа, уровень конформности в обеих странах существенно упал. Однако испытуемые-французы в третий раз повели себя более независимо, чем норвежцы. В Париже студенты соглашались с группой в 34% информативных попыток. В Осло этот показатель приблизился к 50%. Так что исключение требования публичности снизило конформность на 14% во Франции, но лишь на 6 – в Норвегии.

Очень странно, что норвежцы так часто соглашались с группой даже в условиях тайного голосования. Можно, в частности, предположить, что средний норвежец по тем или иным причинам полагает, что его тайные действия рано или поздно станут явными. Беседы с норвежцами косвенно подтвердили это предположение. Несмотря на заверения, что ответы будут проанализированы тайно, один испытуемый сказал, что боится, что раз он так часто не соглашался с группой, экспериментатор соберет группу и обсудит его несогласие с остальными участниками. Другой норвежский испытуемый, согласившийся с группой 12 из 16 раз, предложил такое объяснение: «В современном мире нельзя придерживаться слишком оппозиционных взглядов. В старших классах я был более независимым. Современный образ жизни таков, что нужно соглашаться чуть больше. Если все время противопоставлять себя другим, тебя будут считать плохим. Может быть, это и повлияло». Тогда его спросили: «Несмотря на то, что вы не оглашали свой ответ?» – и он ответил: «Да, я пытался представить себе, что на меня все смотрят, хотя сидел в кабинке и меня никто не видел».