Довольно скоро эта игра мне наскучила. В моем теле не было «мачистской косточки», хотя я и выучился «мужскому» способу бегать, ходить, бросать мяч и хвататься за промежность, когда это могло произвести впечатление. Я носил неудобные тесные джинсы и тесное жокейское белье. Время от времени, как и другие, я носил под джинсами суспензорий, поскольку эта штука позволяла не опозориться в случае возбуждения. Разговоры, которые мы, «настоящие мужики», вели между собой, были примерно такими: «Черт, у меня был такой стояк, когда Бетти Сью встала, чтобы читать свой доклад, что я ужасно рад, что надел суспензорий, иначе бы все об этом узнали».

Мне нравились девушки. Они нравились мне как друзья, особенно умненькие. Я тусовался с ними, не чувствовал никакого позыва заняться сексом, с удовольствием соглашался быть партнером по танцам для тех, которых никогда не пригласили бы «настоящие мужики», отлично проводил время — и имел кличку «девчонка». Теперь я понимаю, что женское общество, в котором я вращался, позволило мне быть собой, жить в согласии с моим эмоциональным «я».

С одной подружкой пришло, наконец, время «сделать это». Пусть и перепуганные, но мы сделали это вместе — как акт исследования и открытия. Мы не были любовниками, мы были друзьями на пути к взрослой жизни. Я чувствовал облегчение от того, что сбросил давление, и в то же время от появления у меня тайны — такой прекрасной, такой по-человечески реальной. Чудесная юная леди, которая с любовью допустила меня еще ближе в своей дружбе, сегодня осталась лишь бледным воспоминанием, но она открыла мне дверь к пониманию, что нет необходимости доказывать, что я мужчина, наседая на женщину или соблазняя ее.

Я думал, что это мой пенис выпустил на волю мужественность, которой я наслаждался десятилетиями. На самом деле ключом была моя готовность быть «девчонкой».

Мужчина узнает о сексе

И все же оставалось еще многое, чего я не знал. Руководство пришлось бы кстати. Женщина, как я думал, будет наслаждаться сексом, если им буду наслаждаться я. Мое удовольствие должно было показывать, насколько привлекательной я ее нахожу, как хочу ее. Тот факт, что я не видел необходимости в завоевании, не отменял эгоцентричных чувств, которые казались моим законным правом, поскольку у меня есть пенис. Оргазмы, предпочтительно множественные, не оставили бы у моей партнерши никаких сомнений в том, что она доставила мне удовольствие, и это должно было приносить удовлетворение ей. Такое эгоцентричное отношение было осадком прежних «суспензорных дней».

Истина открылась мне поздно — после любящей жены, двух детей и развода. Оно пришло от женщины, которая показала мне, что ей нравится, — и положила в это место мою руку. Поначалу моему пенису казалось, что его недостаточно используют. Он явно перестал быть альфа-самцом. Важнейшим органом тела стала кожа. Масляные массажи, плавание голышом, изготовление сексуального белья из шелковых шарфиков и изучение танца живота держали пенис в боевой готовности: в предвкушении, а не в ожидании. Прелюдия получила новое определение. У меня было ощущение, что я хожу в секс-школу.

В моей жизни появлялись и другие искушенные в сексе женщины. Они вели меня к более глубокому, более реальному сексуальному удовлетворению. Я не всегда был благодарным студентом. Иногда мне казалось, что меня поучают или относятся ко мне, как к наемному работнику. Хотя обучение мое не всегда было комфортным, теперь я вижу, что это был период откровений.

Моей учительницей была женщина, которая передвинула мою руку от своих грудей, которые я расценивал как призовую часть ее тела, к клитору, сказав: «Я предпочла бы, чтобы ты делал это».