Королева - Салли Беделл Смит (2013)

На Кентуккийском дерби в воскресенье королеву заинтриговал победивший жокей Келвин Борел, каджун, едва умеющий читать и писать, однако известный удивительным умением находить общий язык с лошадьми. Предвосхищая интерес гостьи (12), Лора Буш специально оставила два лишних места на запланированном через два дня торжественном обеде и пригласила Борела. Эми Цанцингер, секретарь по протокольным вопросам, помогла ему найти фрак, а его невесте – купить вечернее платье, договорившись, чтобы магазин одежды в Луисвилле поработал в воскресенье.

Джордж Буш допустил ляп в приветственной речи на Южной лужайке Белого дома перед семью тысячами пришедших в понедельник 7 мая гостей. “Вы участвовали в праздновании двухсотлетия нашей страны в тысяча семьсот семьдесят… э-э, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году”, – провозгласил он. Сделав паузу, он подмигнул королеве и сказал: “Она посмотрела на меня, как мать на неразумного сына” (13). Елизавета II и Филипп отобедали наверху, в Желтом овальном кабинете, в узком кругу семьи Буш, в том числе с первым президентом и Барбарой Буш, которые затем сопроводили высоких гостей к мемориалу Второй мировой войны на Эспланаде. Это был последний пункт насыщенного двухдневного графика, включавшего также посещение НАСА и Национального детского медицинского центра.

Если не считать короткого перехода через улицу с президентом и первой леди от Белого дома до Блэр-Хауса в первый день визита, королева почти не показывалась на публике. В стоящей за ограждением тысячной толпе было много детей, и Елизавета II останавливалась по дороге перекинуться с ними парой слов. “Очень мешали эти строгие меры безопасности. Даже прогулку расписали по минутам” (14), – сожалел один из участников делегации.

Днем на открытом приеме в британском посольстве королева, заметив своего знакомого, Фролика Уэймота, направилась прямо к нему. “Так рада вас видеть, – улыбнулась она. – Как вы? Слышала, болели?” (15) Зная, что Елизавета II собирает мельницы для перца, несколькими месяцами раньше он прислал ей пластиковую из итальянского ресторана – в виде официанта, который говорил с итальянским акцентом: “Вы свернете мне шею!” – когда мельницу крутили. Королева тут же поблагодарила его письмом, рассказав, как позабавила ее эта вещица. И теперь, под конец беседы в саду посольства, Уэймот спросил: “Мэм, прислать вам еще мельницу для перца?” “И тут, – вспоминает Уэймот, – она полностью преобразилась. Хохотала в голос, хлопая ладонью по сумочке. Но потом снова собралась и двинулась дальше, такая же элегантная”.

Прибыв вечером на торжественный обед, Елизавета II увидела в шеренге встречающих и Кевина Борела. Позируя для официальной фотографии между монархом и первой леди, Борел допустил, по выражению Лоры Буш, “милую оплошность” (16), приобняв обеих дам. Постепенно прикасания к королеве становились в порядке вещей. В своем тосте Елизавета II тепло отзывалась о “жизненно важном альянсе” (17), который выковал Черчилль в военные годы и который уже не первое десятилетие “заставляет с собой считаться”.

На следующий вечер Елизавета II давала ужин в честь Бушей в британском посольстве. Весь день советники уговаривали ее слегка проехаться в тосте насчет оговорки, допущенной президентом накануне, и в конце концов королева поддалась. “Я думала начать тост так: “Когда я была здесь в тысяча семьсот семьдесят шестом…” – но решила, что не стоит”, – провозгласила Елизавета II под одобрительный смех гостей. “Это был отличный ответ” (18), – отзывался позже Буш. Сразу после спуска королевского штандарта на флагштоке посольства королеву и Филиппа – прямо в вечернем платье с диадемой и во фраке – увезли на военную базу имени Эндрюса, откуда им предстоял перелет домой.