Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Однако Маргарет могла быть и ласковой, и любящей – проявляя “редкостную кротость”, замеченную Питером Таунсендом, – а также доброй и заботливой, особенно с больными. Она увлекалась театром и исполнительским искусством, прежде всего балетом. Друзей она пленяла остроумием и живостью, подкрепленными проницательностью.

Влюбленность Маргарет в Тони Армстронг-Джонса королева восприняла с облегчением, поскольку желала сестре прежде всего счастья. Избранник не принадлежал к аристократии, однако имел довольно высокое происхождение. Его отец, Рональд Армстронг-Джонс, был барристером с глубокими валлийскими корнями, а красавица-мать Анна Мессель происходила из семьи богатых банкиров, заработавших состояние в Германии еще до переезда в Лондон и перехода из иудаизма в христианство (на этот генеалогический факт королевская семья предпочла закрыть глаза). Армстронг-Джонсы развелись, когда Тони было всего пять лет, и его мать обрела аристократический статус, выйдя за графа Росса. Итонское и кембриджское образование открыло Тони двери в аристократические круги, где он находил клиентов для своего растущего фотографического бизнеса.

Он был выше миниатюрной Маргарет на несколько дюймов, хорош собой, покорял ослепительной улыбкой и слегка прихрамывал после перенесенного в шестнадцать лет полиомиелита. Обаятельный и утонченный, он не терялся ни среди грубоватой богемы, ни в рафинированной атмосфере королевского двора. Кроме того, он мог потягаться с Маргарет в остроумии и разделял ее любовь к светской жизни. Неудивительно, что к нему прониклись симпатией и королева-мать, и Елизавета II, которая перед свадьбой предложила ему графский титул. Сперва он отказался, однако принял подарок год спустя и стал графом Сноудоном (в честь высочайшей горы Уэльса) в преддверии рождения их с Маргарет первенца Дэвида, обеспечив персональный титул – виконт Линли – племяннику королевы, который в противном случае остался бы мистером Армстронг-Джонсом.

Елизавета II не жалела средств для молодых. За два дня до свадьбы они с принцем Филиппом дали пышный бал в Букингемском дворце, где “все вокруг” – по свидетельству Ноэля Кауарда – “дышало роскошью и помпезностью” (8).

День свадьбы – пятница 6 мая 1960 года – выдался ослепительно солнечным. Над Мэлл трепетали на ветру белые полотнища с вышитым золотым вензелем “А и М”, около ста тысяч человек выстроились вдоль дороги к Вестминстерскому аббатству, словно “бесконечная цветущая изгородь, – писал Кауард. – Полицейские улыбались, гвардейцы сияли, воздух был напоен восторгом и волшебством весны” (9).

Маргарет напоминала сказочную принцессу в изысканно простом платье из белой шелковой органзы – номинально творении Нормана Хартнелла, однако по сути смоделированном Тони. Почти восьмисантиметровая Полтиморская бриллиантовая диадема прикрывала шиньон и служила креплением для длинной фаты из шелкового тюля. Принц Филипп повел свояченицу к алтарю, где ее ждал “бледный и слегка дрожащий” (10) Тони. За невестой шли восемь подружек в возрасте от шести до двенадцати лет во главе с девятилетней принцессой Анной в белых шелковых платьях до пола.

Ноэль Кауард, глядя на элегантную королеву в светло-голубом платье и жакете-болеро в тон, пытался понять, чем вызвана ее “хмурая гримаса” – “недовольством или попыткой скрыть печаль” (11). Внимательные наблюдатели пришли к выводу, что такое выражение появляется у ее величества при попытке подавить сильные эмоции. “Когда она чем-то сильно взволнована и пытается взять себя в руки, она похожа на грозовую тучу” (12), – писал лейборист Ричард Кроссман.