Королева - Салли Беделл Смит (2013)

С Джеком Кеннеди королеве больше встретиться не довелось, хотя Джеки и Ли были в Лондоне проездом в марте 1962 года, возвращаясь в Штаты из Индии и Пакистана. На этот раз Елизавета II устроила для сестер-американок (48) торжественный обед в Букингемском дворце с Макмилланами, Эндрю Девонширом (11-м герцогом), Майклом Адином, дворцовым экономом Патриком Планкетом и другими гостями. В отличие от предыдущего визита первая леди и королева прониклись друг к другу симпатией. “Было очень приятно увидеться с миссис Кеннеди, – писала Елизавета II Джеку. – Надеюсь, ее пакистанский подарок [гнедой мерин по кличке Сардар, полученный от президента Мухаммеда Айюб Хана] окажется хорошим – передайте ей, пожалуйста, что мой пакистанец совсем распоясался, скача с детскими пони на праздниках, надеюсь, ее конь окажется спокойнее!” (49)

Весной принцу Чарльзу, окончившему Чим, настала пора переходить на следующую школьную ступень. В апреле пятнадцатилетнего подростка перевели в Гордонстоун. Филипп еще больше уверился в мысли, что строгий уклад его альма-матер поможет робкому, погруженному в себя сыну закалить характер и сделает его более стойким. Он считал, что мальчик должен “понять, из какого теста он сделан; обрести себя или хотя бы в общих чертах определить свои способности” (50). Юноша, преодолевший себя, “отличается от других, у него глаза горят”, – считал Филипп. Причина этих отличий – осознание, что “он справился”, что “страшно лишь поначалу, а теперь он знает, что себе можно доверять и не пасовать перед трудностями”.

Однако, как и в случае с Чимом, Филипп принимал желаемое за действительное, перенося на сына собственный удачный опыт обучения в Гордонстоуне, и ни Елизавета II, ни ее мать не могли его разубедить. Королева-мать ратовала за Итон как за облегченный вариант с привычной для Чарльза аристократической средой. Но Филиппа не устраивала его близость к Виндзорскому замку и Лондону с вездесущими репортерами желтой прессы. Кроме того, как модернизатор он видел несомненные преимущества погружения сына в более эгалитарную и разнообразную среду, чем итонская с ее укоренившимися аристократическими традициями.

Чарльз отбыл пятилетний “тюремный срок” (51), как он называл его впоследствии, в Северо-Восточной Шотландии, где условия оказались еще суровее, чем в Чиме. К шортам в холод, утренним пробежкам, холодному душу и открытым в любую погоду окнам добавились постоянные невыносимые издевательства. Чарльз писал родителям, что “здесь просто ад, особенно по ночам” (52), когда соседи по спальне закидывают его тапками и подушками или “налетают на меня с разбега и бьют что есть силы”. Он умолял забрать его домой, однако отец отвечал, что испытания закаляют.

Единственной отдушиной для Чарльза были поездки в Балморал, точнее, в Беркхолл, к любящей и заботливой бабушке, разделявшей его увлечение искусством и музыкой. Но даже там “за три-четыре дня до отъезда в школу он ходил мрачнее тучи, – вспоминает друг семьи Дэвид Огилви, 13-й граф Эрли. – Он ненавидел возвращаться в Гордонстоун” (53).

Как раз после окончания королевского отпуска в Балморале в октябре того года мир на тринадцать дней замер на волосок от ядерной войны, когда между Соединенными Штатами и Советским Союзом разгорелся конфликт из-за размещения ядерных ракет на Кубе. Королеву держал в курсе происходящего Макмиллан, который находился в тесном контакте с Кеннеди. Ракетный кризис еще больше укрепил британско-американские связи. Кеннеди руководствовался советами Дэвида Ормсби-Гора в ключевых тактических решениях, например относительно протяженности блокадного периметра, а Макмиллан получил совещательный голос.