Миссия в Ташкент - Фредерик Маршман Бейли (2013)

Затем Дунков и я пошли вперед, в то время как Мандич пошел позади с двумя другими мужчинами. Дунков сказал мне «Мы очень озабочены скорейшим получением определенных сведений о делах в Бухаре. Вы должны немедленно поехать туда и увидеть, насколько правдива эта история о британских офицерах там. Получаемая нами информация столь обстоятельна, что мы уверены, там что-то есть. Время не терпит, и вы должны немедленно приступать к делу. В сущности, есть поезд, идущий завтра, я велю немедленно подготовить ваши документы, чтобы вы могли их завтра же получить».

Это поставило меня в трудное положение. Я не мог ехать без Мандича. Опора на его жизненный опыт была важна и во время поездки и для того, чтобы иметь дело с властями в Кагане, которых он хорошо знал еще со времени, когда он сам находился в Бухаре в качестве тайного агента. Сегодня было воскресенье. Мандич женился в среду. Таким образом, я мог ехать, возможно самое раннее, в четверг, а сейчас начальник моего отдела приказывал мне ехать в понедельник. И это не подлежало обсуждению. Я должен был любым способом отговорить его от этой неподобающей спешки и найти предлог, чтобы отказаться от поездки до четверга. Нельзя было отговориться моими приготовлениями к отъезду. У таких людей, как я, не было никакой собственности — маленький узелок вещей, вот все, чем я мог обладать, а это могло быть собрано за несколько минут.

Я не имел понятия, знал ли Дунков о предлагаемом бракосочетании Мандича. Церковные браки не одобрялись большевистскими властями, и вполне возможно, Мандич не упомянул об этом. Также нельзя было рассматривать в качестве серьезного аргумента то, что Мандич должен был ехать со мной в Каган. Я не мог сказать, что он не будет готов. Я должен был придумать что-то такое, что, безусловно, удержит Дункова от такой спешки. И я сказал:

«Товарищ, я не коммунист». Он остановился, уставился на меня, как будто я сошел с ума, и сказал «Не коммунист? Вы имеете в виду, что вы не член партии?»

Я ответил «Да, я не член партии. Я просто друг Мандича, который попросил меня в качестве большого одолжения съездить и узнать эти вещи для него в Бухаре. Я совершенно не предполагал, что я снова подпаду под военную дисциплину и могу быть в любой момент отправлен куда-то или откуда-то. Я лучше вообще не буду ввязываться в это дело».

Я никогда не видел, чтобы человек так внезапно менял тон своего разговора. Нужно помнить, что после печальной судьбы его последних пятнадцати агентов, он испытывал большие трудности в том, чтобы вообще найти кого-то, чтобы послать его в Бухару, а теперь он рисковал потерять и меня! Он сказал:

«Неважно, поезжайте, когда захотите и присылайте информацию как можно скорее. Мне подготовят ваши документы, и на свой поезд вы сядете, когда захотите, просто сообщите им об этом в конторе. Только, пожалуйста, поезжайте как можно скорее!» С этим мы и разошлись самым дружеским образом.

Спустя день или два мы получили свои бумаги открытое разрешение на проезд, которое можно было показывать всем, кому угодно, и вторую бумагу с отметкой Секретно для того, чтобы предъявлять ее агентам ЧК и другим подобным людям. Но все-таки в самый последний момент возникла другая загвоздка.

У Мандича был сербский друг, которого звали Балчиш, он служил у большевиков и был начальником отдела контрразведки в Ашхабаде на персидской границе. Балчиш часто обсуждал с Мандичем проблему побега из страны и возвращения в Сербию. Мандич поставил мне условие, что, если он поможет мне уехать из Туркестана, я подумаю, как помочь ему и его жене вернуться в Сербию. Теперь он хотел добавить к этой компании и Балчиша. Я сказал ему, что, если бы Балчиш мог бы присоединиться к нам в Бухаре, я согласился бы взять и его.