Миссия в Ташкент - Фредерик Маршман Бейли (2013)

Помимо мисс Хьюстон, за которой следили, так как она была под сильным подозрением у властей, у меня в Ташкенте было двое надежных и заслуживающих доверия друзей, чьи дома были вне подозрения, Андреев и мадам Данилова. Однажды, идя к ней домой, я повстречался на улице с дочерью Ноева, большой умницей — Женей, которая ни единым взглядом или телодвижением не дала понять, что узнала меня. Ее губы едва заметно пробормотали «Pas у alter»,[59] когда я проходил мимо.

Я узнал позже, что в этот момент Следственная комиссия делала там обыск. Мадам Данилова позвонила Ноеву и условным сообщением попросила его предупредить меня, и план сработал, благодаря находчивости и аккуратности, и прежде всего храбрости моих друзей. В этом доме я однажды столкнулся со швейцарской гувернанткой, мадемуазелью Линой Фавр, беседовавшей раздраженно с одним из членов Следственной комиссии, в котором я узнал одного из шестерых мужчин, фактически арестовавших и допрашивавших меня за несколько месяцев до этого. Он вообще не обратил на меня никакого внимания, но я ретировался так быстро и незаметно, как только мог.

Однажды, когда я подстригался, другой человек из тех шестерых членов чека, которые арестовывали меня, занял соседнее кресло! Я вообще не люблю стричься, но, думаю, это были самые неприятные минуты в жизни, проведенные мною в кресле у парикмахера. Ничего не оставалось делать, как просто сидеть тихо. Думаю, что опасность не была очень большой, но неприятные чувства я испытал в полной мере.

Однажды у мадам Даниловой я встретился с сотрудником немецкой секретной службы по имени Шварц. Я был представлен, щелкнул своими каблуками, обменялся с ним рукопожатием, назвал свое имя и тут же быстро ушел. Позже я стал избегать этот дом, так как круг знакомых мадам Даниловой был слишком большим и разнился с моими симпатиями!

Шварц однажды сказал мисс Хьюстон, что немцы в Афганистане были обязаны под страхом смерти бороться вместе с афганцами против нас. Я задавался вопросом, правда ли это? И я подумал, что это могло быть вполне возможным, так как сам Шварц и другие немцы в Туркестане и Афганистане могли бы в конечном счете быть вынуждены поехать через Индию, чтобы возвратиться домой, и они бы, естественно, скрыли любые враждебные действия, которые они или другие их соотечественники могли совершать против нас.

У мадам Даниловой был большой друг Цветков, умный, культурный человек и поэт. Он был арестован, и велось следствие по поводу его роли в «Январских событиях». Однажды, когда я пришел повидаться с ней, я нашел ее в очень несчастном и подавленном состоянии. Она только что получила секретное письмо от него, с сообщением о том, что он был признан виновным и осужден на расстрел, и в котором он просил ее прислать ему яда. Она сказала мне, что не может заставить себя сделать это. Может быть, что-то изменится, и он спасется, а если она пошлет ему яд, который он просит, то она будет чувствовать себя его убийцей. Спустя несколько дней она пошла в тюрьму и попросила дать ей свидание с ним, но ей сказали, что он в эту минуту только что был расстрелян. Человек, сообщивший ей это, сказал еще, что несколько комиссаров, сидя на стульях, курят сигареты и со смехом и шутками обсуждают только что совершенную ими перед этим казнь. Один из этих комиссаров был приятелем мадам Даниловой — как я уже сказал, у нее был очень широкий круг знакомых. Не зная, что она была подругой Цветкова, он сказал ей, что это он приказал немедленно исполнить приговор в отношении Цветкова, так как было решено заново провести следствие по его делу, в связи с тем, что появились некоторые новые доказательства в его пользу. Комиссар добавил, что это новое следствие могло создать великое множество проблем. Когда же он увидел на ее лице ужас, вызванный его бессердечностью, он сказал, что появившиеся новые доказательства, если бы им дали ход, вовлекли бы в это дело ряд других людей и привели бы к новой череде расстрелов.