Двенадцать минут любви - Капка Кассабова (2011)

В своих туфельках Дана практиковалась в студии с утра до ночи. Иногда с Вимом, иногда одна, и в болезни, и в здравии. Потом отправлялась на милонги, отчаянно кашляя. Она, как и я, и все остальные, сидела на антибиотиках.

— Но когда танцую, все проходит, — объясняет она другим постояльцам, собравшимся на кухне. — Вот и хочу бросить свою работу пиарщика в Амстердаме и переехать сюда. Профессия у меня хорошо оплачиваемая, но не делает меня счастливой, как танго. Проблема в моем парне, он танго не любит.

Вим самодовольно ухмыляется, это его нормальная реакция. Он неизменно выглядит довольным собой. На свой лад — с характерной для швейцарцев сдержанностью.

— А зачем тебе такой парень? — отзывается Зорайда, смакуя шоколадный мусс.

— Не знаю.

— Бросай его.

Дана, похоже, обдумывает идею. Мужчина и женщина средних лет из Стамбула держатся за руки и потягивают мате, сидя за кухонным столом:

— Мы не прочь жить тут больше двух месяцев в год, но слишком дорого, — объясняет мужчина.

— Каждый раз, возвращаясь в Турцию, очень скучаем по дому, по Буэнос-Айресу, — продолжает его женщина и смущенно смеется. Зорайду подобные речи воодушевляют. Она патриот:

— Знаете, я два года провела в Лос-Анджелесе и Рио-де-Жанейро и решила вернуться. Без танго невозможно. Кроме того, скучаешь по кафе и культуре, в Рио подобного нет, а Лос-Анджелес — вообще кладбище, где все сидят по домам или бегают. Ненавижу бег, ляжки натираю. Аргентина, конечно, сумасшедший дом, но здесь самое то.

После всех этих посиделок среди соседей-тангерос мне вдруг отчаянно хочется на танцпол. Идет вторая неделя моего трехнедельного путешествия, все необходимые по работе дела сделаны, а я еще ни разу не танцевала! И даже не купила туфли. Время истекает, и в один прекрасный день, кашляя как портовый грузчик, я отправляюсь в магазин Comme il Faut знаменитого производителя обуви для танго — такой, какой она должна быть: красивой и не знающей сноса.

В бутике, декорированном под кожу зебры, три женщины обслуживают иностранцев, местных цены отпугивают. Меня — тоже, но выбора нет: туфли других марок (а я перепробовала их все) не подходят для моей «цыплячьей» ступни. В какой-то момент в магазине остается одна покупательница с бледной кожей и густыми, собранными в пучок волосами. У нее противоположная проблема — слишком широки стопы, и все туфли тесны. Три продавщицы сбиваются с ног, пытаясь помочь ей. Вскоре они поднимают такую же суматоху вокруг меня.

— Среднеарифметическое из наших конечностей было бы идеалом, — произносит иностранка с видом графини, уставшей от бесполезных слуг. Анна родом из России, но живет в Чикаго. — Мне нужна обувь, которой не существует, хочу, чтобы ее сшили по моему дизайну. Но эти женщины меня не понимают и зачем-то приносят еще и еще.

И мне они продолжают приносить все новые коробки, изумляясь моей неудачливости. Каждый раз, когда я обуваю новую пару, они кричат в унисон: «Огромные! Огромные!»

Подходящие по ширине — на два размера меньше, чем надо. В итоге старший продавец признает свое поражение: «Дорогая, вам нужно сделать операцию на большом пальце ноги. Другого выхода нет».

— Операцию! Операцию! — подпевают другие продавщицы. Я поднимаю на них глаза и смеюсь. Анна вместе со мной. Но они не шутят. Здесь, в мире стандартов, внешность — это все. Если никакие туфли не подходят — значит, проблема в моих ногах. А в царстве роскошных портеньос, где внутренние проблемы означают необходимость длительной психотерапии, проблемы внешности подразумевают пластическую хирургию.

В итоге все обходится «малой кровью», та самая магическая пара (пусть и не из черной, а коричневой замши) нашлась, и я покидаю бутик, подобно Золушке, бедная, но счастливая.