Мик Джаггер - Филип Норман (2012)

Лишь теперь в сюжете возник загадочный Кислотный Царь Давид, владелец «большого количества каннабиса», обнаруженного в «Редлендс». Кит с блистательным правдоподобием описал прихлебал, вечно осаждавших «Стоунз», и объяснил, отчего случайный американский знакомец оказался в числе гостей (хотя, конечно, умолчал о том, почему этот знакомец был столь желанным гостем). Присяжные узнали, что незадолго до того Мик подал в суд на «Новости мира» за лживые обвинения и что все окружение «Стоунз» теперь полагало, будто газета внедрила к ним Кислотного Царя Давида, дабы он подсунул им наркотики, оповестил полицию и тем самым дискредитировал иск о клевете. Во время допроса королевский прокурор Малькольм Моррис спросил, всерьез ли Кит обвиняет «НМ» в «гнусном заговоре… в подбрасывании индийской конопли к вам в дом… поскольку газета не желала возмещать моральный ущерб Мику Джаггеру?».

— Есть такая версия, — отвечал Кит.

И снова обвинение взялось доказывать, что наркотики использовались, поскольку одновременно происходила сексуальная оргия, которой заправлял лично Кит. В какой-то момент Моррис, истекая убийственным высокомерием, спросил, не считает ли Кит, что «мисс Х» должна была смущаться, «раз она в обществе восьми мужчин, из которых двое чужаки, еще один — марокканский слуга, а на ней ничего нет, кроме мехового покрывала?» — «Мы не старики, — с уайльдовским пылом парировал Кит. — Мелочная мораль нас не волнует».

Заключительная речь судьи Блока тоже оказалась достойна недоумков в париках и очках-полумесяцах, созданных У. Ш. Гилбертом. После многих часов формально разрешенной грязи и намеков на беззащитную Марианну, попавших во множество сальных заголовков, Блок постановил, что все свидетельства, касающиеся «мисс Х», не принимаются судом, и совершенно серьезно велел присяжным их не рассматривать. Однако джинна уже выпустили из бутылки, точнее говоря, уже развернули батончик «Марс». И к тому же судья настолько отчетливо, насколько позволял его статус, — то есть весьма отчетливо — дал понять присяжным, какого вердикта ожидает. Посовещавшись час с лишним, они объявили Кита виновным по всем пунктам обвинения.

После этого подсудимых поставили в шеренгу и приговорили в соответствии с их звездным статусом. Роберт Фрейзер получил полгода заключения и 200 фунтов штрафа, Кит — год и 500 фунтов штрафа, Мик — три месяца и 200 фунтов. Фрейзер и Кит остались невозмутимы, Мик же скорчился и ладонью стиснул лоб. «Я как будто умер, — позже вспоминал он. — Ни о чем не мог думать. Как будто кино с Джеймсом Кэгни,[174] только все черное». Непомерная суровость приговора вызвала припадок девичьей истерии в зале и не меньше поразила полицейских, участвовавших в налете. Человек, прежде не нарушавший закон, да еще с таким невинным наркотиком, как правило, отделывался штрафом или условным сроком. Очевидно было, что судья Блок вместе с широкой общественностью полагал Мика новым Антихристом — точка зрения, которую его безупречное судейство ни капли не подорвало, — и, как принято говорить среди юристов, решил наказать его, «чтоб другим неповадно было».

Приговор вступил в силу в ту же минуту. Мику разрешили пятнадцатиминутное свидание с плачущей Марианной, а полиция между тем обуздывала толпу — чем обычно занимались гастрольные менеджеры. Здание суда уже фактически осадили — у заднего входа собралась очень шумная толпа человек в шестьсот. Пока полицейский «лендровер» полз сквозь эту рьяную толчею под вспышки фотокамер, Мика, Кита и Фрейзера снова заковали в наручники, прогнали через парадный вестибюль и посадили в патрульную машину, которая беспрепятственно отбыла из суда. За границей Чичестера — где рыдало на обочине Лето Любви — их пересадили в фургон и повезли дальше в сопровождении семи полицейских.