Губы его дрогнули от смеха.

– Очень хорошо. Ресницы твои напоминают мне черную от сажи метелку.

Развеселившаяся Дженни залилась мелодичным смехом.

– Метелку! – радостно хохотала она, укоризненно качая головой.

– Точно. А кожа твоя белая, мягкая, гладкая… Глядя на нее, я вспоминаю…

– Ну? – фыркая, подтолкнула она.

– Яйцо. Продолжать?

– О, пожалуйста, больше не надо, – пробормотала она сквозь смех.

– Как я понял, у меня ничего не вышло? – ухмыляясь, уточнил он.

– Я-то думала, – упрекнула она, задыхаясь, – что даже при английском дворе требуется хоть какое-то галантное обхождение. Ты что, никогда не бывал при дворе?

– Старался бывать как можно меньше, – мягко ответил он, но внимание его привлекли ее полные улыбающиеся губы, и Ройс без предупреждения сгреб Дженни в объятия, прижавшись к этим губам жадным, торопливым ртом.

Дженни охватывал сладостный, чувственный поток его желания, и она с усилием отвела губы. Взор его, уже потемневший от страсти, проникал в самую глубину ее глаз.

– Ты не сказал, почему, – дрожащим шепотом напомнила она, – мне запрещено покидать замок.

Ройс медленно погладил ее по плечам и снова склонил к ней голову.

– Только на несколько дней… – отвечал он, целуя ее после каждой фразы, – пока я не удостоверюсь, что за стенами… – он прижал ее крепче, – ничего не грозит.

Дженни отдалась невероятному наслаждению от поцелуев, ощущая, как его мускулистое тело напрягается от желания.

Солнце уже клонилось к закату, когда они пересекали двор по дороге к большому залу.

– Интересно, что тетушка Элинор задумала на ужин, – проговорила она, улыбаясь ему.

– В данный момент, – многозначительно заметил Ройс, – у меня разгорелся аппетит вовсе не на еду. Однако, раз уж о том зашла речь, скажи, твоя тетка и правда такая мастерица в поварских делах, как она утверждает?

Дженни искоса нерешительно взглянула на него:

– Честно сказать, не могу вспомнить, чтобы в нашем семействе ее когда-нибудь расхваливали за это. Ее всегда почитали за целебные снадобья; мудрые женщины со всей Шотландии прибывали к ней за мазями и отварами всяких сортов. Тетушка Элинор убеждена, что соответствующая еда, соответствующим образом приготовленная, излечивает всевозможные недуги и что некоторые продукты обладают особой лечебной силой.

Ройс сморщил нос:

– Лечебная еда? Не совсем то, что я имел в виду. – Он окинул ее оценивающим взглядом, словно ему что-то внезапно пришло в голову. – А ты разбираешься в готовке?

– Нисколечко, – весело откликнулась она. – Мой конек – ножницы.

Ройс громко прыснул со смеху, но появление сэра Альберта, шагавшего к ним через двор с еще более суровым, чем обычно, видом, положило конец веселью Дженни. Холодные глаза, изможденное тело, тонкие губы придавали внешности управляющего злобную жестокость, и Дженни вдруг безотчетно встревожилась.

– Ваша светлость, – обратился он к Ройсу, – виновник вчерашнего происшествия, швырнувший ком грязи, доставлен сюда. – Он указал жестом на кузню в дальнем конце двора, где два стражника держали с обеих сторон мальчишку с побелевшим лицом и собиралась толпа слуг. – Не поручите ли мне самому разобраться?

– Нет! – выпалила Дженни, не в силах побороть неприязнь к этому человеку.

Со слегка завуалированным раздражением во взгляде управляющий отвернулся от Дженнифер к Ройсу.

– Ваша светлость? – повторил он, не обращая на нее внимания.

– Я не знаком с гражданскими дисциплинарными мерами и процедурами, – сказал Ройс Дженнифер, явно уклоняясь от прямого ответа.

Они подходили к быстро растущей толпе, и Дженни обратила на мужа полные мольбы глаза, а в памяти ее звучали речи брата Грегори.

– Если ты разбираться не хочешь, я могу выступить вместо тебя, – лихорадочно вызвалась она. – Я с незапамятных времен наблюдала, как заседает в суде мой отец, и знаю, как это делается.